Юрий Поляков - Как блудный муж по грибы ходил

– Нет, сегодня. А я тебе туда буду звонить, Если понадобится, сможешь там задержаться?

– Смогу. В Углич в случае чего проскочим. Я там никогда не был. Но ты хоть объясни!

– Обязательно. Не по телефону.

– Где и когда?

– В 22.30 ты должен стоять на Дмитровском шоссе возле указателя «Деревня Грибки». Это несколько километров от Окружной. Понял?

– Может, мне с собой ружьишко взять?

– Зачем? Для этого есть профессионалы. Лучше авансик прихвати!

– Сколько?

– По совести…

– Похожа я на Красную Шапочку?

Светка с благосклонностью оглядывала себя в зеркало, принимая при этом томные подиумные позы и напуская на лицо угрюмо-призывное выражение, какое бывает у вечно недоедающих топ-моделей. На ней были джинсы в обтяжку, майка с вырезом, едва не доходящим до сосков, и новая куртка из какого-то совершенно космического, переливающегося материала. На голову она нахлобучила козырьком назад бордовую бейсболку, а в руке держала корзинку.

– Не очень… – признался Свирельников.

– Почему-у? – надула губы Светка.

– Потому что Красная Шапочка была маленькой девочкой, которая шла в гости к бабушке.

– Ну да! А я видела порномульт, где она уже тинейджер и трахается сначала с волком, а потом – с охотниками…

– С бабушкой она, надеюсь, не трахается?

– Интересно! Как она может трахаться с бабушкой, если волк к приходу Шапочки старушку уже сожрал? Тебе разве в детстве мама сказки не читала?

– Да-а, забыл…

– Послушай, а волков там нет? Меня не съедят?

– Разве что я съем.

– Ну, тогда мы еще посмотрим, кто кого съест!

Светка тем временем, налюбовавшись собой и убедившись, что куртка идет ей необыкновенно, позвонила матери, чтобы рассказать про это радостное обновочное событие, а также сообщить, что уезжает за грибами.

– Нет, не в грибной ресторан! Мы едем в лес. Собирать грибы!.. Почему ночью? Грибы мы будем собирать утром…

– По росе… – подсказал Свирельников.

– По росе, – повторила она в трубку. – Нет, ноги я не промочу… Микки купил мне резиновые сапоги… Ну почему страшные? Нормальные лесные резиновые сапоги зеленого цвета с желтой подошвой!

Теперь в телефонных разговорах с матерью или подругами Светка называла его «Микки», а прежде говорила просто: «Он». Михаилу Дмитриевичу это не нравилось.

– Что это еще за «он»?

– Да я сама понимаю… – согласилась Светка. – Но для «Миши» ты уже большой мальчик, а по имени-отчеству называть мужчину, с которым спишь, согласись, нелепо! Как тебя мама в детстве называла?

– Ишка, – не сразу ответил смутившийся директор «Сантехуюта».

– Прикольно. А папа?

– Мишастый…

– Мишастый?

– Да. А что?

– Нет, ничего… Пафосно! Но ты точно не Мишастый.

– А кто я?

– Это – вопрос!

Ситуация разрешилась сама собой. Как-то они лежали в постели и, набираясь сил, смотрели по телевизору американский фильм с Микки Чурком, который играл боксера Машрума, некогда всемирно знаменитого и обласканного – но потом из-за подлой измены жены сломавшегося, выпавшего из спорта и почти забомжевавшего. И вот к Машруму, с утра сидящему в занюханном баре и потягивающему дешевый виски, вдруг приезжает менеджер восходящей звезды профессионального мордобоя Вонючки Тодстула, прозванного так за привычку в азарте боя громко портить воздух на ринге. Приезжает, значит, подсаживается и делает неожиданное предложение: за пятьдесят тысяч баксов бывший любимец публики должен выйти на ринг и на глазах у миллионов позорно продуть Вонючке Тодстулу. От безысходности Машрум, которому уже и за виски-то расплатиться нечем, соглашается.

Бывшего чемпиона сразу берут в оборот, начинают тренировать, откармливать, холить и даже печатают про него восторженные статьи, чтобы напомнить всем о его некогда знаменитом левом джебе, ведь Вонючка Тодстул должен урыть на ринге не полуспившегося неудачника, а грозного и могучего, по мнению доверчивых фанатов, противника. Горюя о своем будущем позоре, Машрум иногда после тяжких тренировок, постепенно возвращающих ему былую форму, заглядывает в свой бар и подолгу сидит, играя желваками, над нетронутым стаканом виски со льдом. Там-то он случайно и знакомится с журналисткой Евой Пильц. Собственно, она заходит в этот бар совершенно случайно – выпить чего-нибудь для храбрости, прежде чем прыгнуть под поезд, как Анна Каренина. Кстати, такой способ покончить с собой она избрала, потому что была начитанна и очень любила романы Толстого. Однако в результате прыгнула мисс Пильц не под поезд, а в постель к Машруму, обретшему к тому времени вполне товарный вид и спортивную выносливость.

Как известно, мужчины после оргазма молчаливы, а женщины, наоборот, разговорчивы, и Ева рассказала своему новому другу удивительные вещи. Оказывается, заподозрив в неверности своего мужа, старшего офицера Пентагона Фредди Пильца, она стала за ним следить и с ужасом выяснила, что тот посещает не любовницу и даже не любовника, а какое-то арийско-антисемитское подполье, которое планирует совершить в стране переворот и установить диктатуру. Народ, кстати, давно уже созрел для этого, ибо действующий президент – косноязычное ничтожество и анонимный алкоголик, продавшийся арабским нефтемагнатам, – давно всем осточертел. Для Евы же, чьи бабушка с дедушкой бежали в свое время из страшного Биробиджанского гетто, внезапная правда о фашиствующем муже стала подлым ударом, чуть не приведшим ее на рельсы нью-йоркской подземки.

Но оказалось, у Машрума тоже имеются свои счеты с наци: от рук бритоголовых погиб чернокожий друг боксера, неосторожно увлекшийся белой женщиной. И он, обнимая, убеждает Еву, что их долг – разоблачить негодяев. Наутро, за завтраком, они окончательно влюбляются друг в друга и начинают сообща следить за злоумышленным мужем. Постепенно подробности заговора против американской демократии вырисовываются: диктатором после переворота намечен сам Фредди Пильц – тайный отпрыск австрийской ветви рода бесноватого Адольфа. А сигнал к началу выступления даст не кто иной, как Вонючка Тодстул, в тот самый момент, когда к нему, победителю супербоя, будет приковано внимание всей Америки. Он должен в прямом эфире сказать всего лишь одну фразу: «Я сделал это!» И начнется мятеж…

Тогда влюбленные решают опередить нацистов. Ева с помощью своих друзей, прогрессивных журналистов, проникает в студию прямого эфира, но в ту минуту, когда она садится перед камерой, чтобы предупредить Америку о грозящем перевороте, в телецентр вламываются бритоголовые, устраивают жуткий погром аппаратуры и сотрудников, а саму Еву, вколов ей снотворное, увозят в неведомом направлении. Тем временем Машрум, не дождавшись в ночном эфире выступления своей отважной подруги, безрезультатно ищет ее и отчетливо осознает: спасти всех – и Еву, и Америку, и человечество – может только он один, одолев на ринге Вонючку Тодстула, а затем в прямом эфире перед сотнями камер рассказав народу правду. Утром следующего дня он берет, чтобы не вызвать подозрений у врагов, обещанные за поражение пятьдесят тысяч и под рев стадиона выходит на ринг. «Ты покойник!» – гнусно усмехаясь, шепчет ему соперник – голубоглазый светловолосый мускулистый монстр. «Если я покойник, то почему же воняешь ты?» – остроумно парирует отважный боксер.