Вера Колочкова - В тихом семейном омуте [litres]

– А Марго? Где она сейчас? Как она?

– Она в больнице сейчас.

– В психушке?

– Нет, почему… У нее сильная алкогольная интоксикация. Выпила много, когда обнаружила, что Филипп ночевать не пришел. Решила, что он ее бросил. Врачи сказали, через три дня домой отпустят…

– То есть… Я не поняла, Влад. Дознаватели поверили Филиппу, что ли? Что это он сам все делал, да?

– Не знаю, Таечка, как там все дальше будет. Не знаю и знать не хочу. Я так устал, если бы ты знала… Сам от себя устал… Неужели я действительно… был таким идиотом? Ты говорила мне, а я не верил… Не хотел верить… Ты не простишь меня, да, Таечка? Никогда не простишь?

Она шагнула к нему, обхватила за плечи, прижала к себе. Он вяло подался навстречу, ткнулся носом ей в живот, затих. Но вскоре плечи его дрогнули, заходили ходуном, и она прижала его еще сильнее, как могла… Впервые за всю совместную жизнь увидела, что он плачет. И сама всхлипнула и постаралась быстрее проглотить этот всхлип – его только сейчас не хватало! И проговорила почти весело:

– Да что значит – никогда не простишь, совсем с ума сошел, что ли? Я же люблю тебя, я очень тебя люблю… А когда любишь, прощаешь легко, это ж само собой получается!

– Я очень… Очень тебя люблю, Таечка… Прости меня, прости…

– Ну все, Влад, хватит! Давай уже будем ужинать! Я ленивые голубцы сделала, твои любимые… Вкусные получились, жуть!

Через две недели к Тае в гости пришла свекровь. Засуетилась в дверях с извинениями:

– Прости, Таечка, я без звонка… Просто мимо проходила, решила зайти… Только Владу не говори, что я у тебя была, ладно?

– Почему? Почему не надо говорить Владу? – удивилась Тая, помогая Нине Аркадьевне раздеться. – Вы что, с ним поссорились, да?

– Нет, что ты… С чего нам ссориться? Просто он просил, чтобы я тебя лишний раз не беспокоила разговорами… Ну, обо всей этой ужасной истории… Говорит, что ты и так много пережила, бедная девочка. Но разве я утерплю? Мне же все это ужасно обсудить хочется, да особо не с кем! Вика совсем расклеилась, плачет все время, как только речь о Марго заходит…

– Да, я все время пытаюсь Виктории Сергеевне дозвониться, но она трубку не берет.

– Она и на мои звонки сейчас не отвечает, Таечка. А с какой целью ты хочешь до нее дозвониться, скажи?

– Да просто… Узнать, как там Тимоша с Катенькой… Я ведь Филиппу обещала…

– Ну, теперь уж все твои обещания сняты, Филипп сам так решил… Да и что ты можешь сделать для них, ничего и не можешь. Это теперь только Марго должна решать…

– А вы не знаете, как она? Что Виктория Сергеевна рассказывает?

– Да говорит, тихая стала, не узнать. А если б ты видела, как она рыдала на похоронах Филиппа, это же ужас был какой-то! Хорошо, что Влад тебя на похороны не пустил… Ужасная история, ужасная, просто поверить во все это не могу! Такой тихий Филипп, такой интеллигентный, и вдруг – убийца… Говорят, он в подробностях описал, как убивал Марину и Танечку. Марина в электричке ехала, а он к ней подсел… Она даже обрадовалась – знакомого встретила, вместе веселее ехать! А он уже и дверь сумел в тамбуре сломать, пока никто не видел, он же инженер-механик очень высокой квалификации, ему это – раз плюнуть. Ну вот… И пригласил ее пойти свежим воздухом подышать… Вроде как полезно тебе, Мариночка… Ну и вытолкнул ее и ушел в другой вагон… В электричке мало народу ехало, время было позднее, никто ничего не видел. Вот так-то, Таечка… А Таню он машиной сбил у перехода, когда она из женской консультации выходила… И тоже никто ничего не видел, представляешь?

– А… Откуда вы такие подробности знаете, Нина Аркадьевна? Вроде не должны…

– Так мне Владик рассказывал! Неделю назад ко мне приезжал! Ему ж выговориться надо было, а с тобой он не может, он перед тобой ужасное чувство стыда испытывает. И стыда, и вины, что не верил тебе… А мне можно, я все выслушаю. Тем более я ж не чужая в этой истории… Я Марго с рождения знаю и Филиппа тоже прекрасно знала. И я почему-то никак поверить не могу, что он мог такое сделать. Вот не могу, и все, хоть режь меня на куски!

– Постойте… А откуда же Влад все эти подробности знает? Филипп же только дознавателю на вопросы отвечал…

– Так ему один знакомый полицейский разрешил протокол почитать…

– Какой знакомый?

– Не помню, как зовут…

– Сережа?

– Да. Сережа, кажется. Еще фразу такую странную этот Сережа ему сказал… Почитайте, мол, почитайте. Представьте, что с вашей женой могло случиться. Почитайте и сделайте выводы. Если жену любите, мол, ее беречь надо, ей верить надо. Вот зачем он ему это сказал, не понимаю? Владик и так очень сильно все переживает… И тебя любит очень сильно… Вон, даже мне запретил на эту тему с тобой говорить. А я уж не утерпела…

– Да, Нина Аркадьевна, и правда, не будем больше об этом… Расскажите мне лучше, что с детьми, с Тимошей и Катенькой, как они там. Вы сказали, что после похорон Марго тихая стала?

– Да, совсем тихая. Первые дни с детьми возилась, ни на шаг их от себя не отпускала. Тимоше помогала уроки делать, с Катенькой возилась… А потом… Опять начала. Плачет и плачет все время. Или вдруг сядет и замкнется и молчит, как неживая, пока они ее не растормошат. Соседи на нее жалобу в опеку написали, мол, она плохо за детьми следит, в магазин за продуктами не ходит, дети сидят голодные. Ну, из опеки к ней и заявились, а она сидит такая-то, вся не в себе. Черная, лохматая, глаза безумные. Хотели детей забрать, а она не отдала… Чуть на колени падать не стала – не забирайте, мол, пожалейте! Это мои дети, очень их люблю, исправлюсь, все сделаю! Ничего у меня больше нет в жизни, говорит! Ну, и Тимоша с Катенькой ее тут поддержали… Бросились обнимать да целовать – мамочка наша, мамочка! Да так, что теток из опеки чуть на слезу не прошибло! Ушли, оставили все как есть…

– А сейчас что? Как она? Как дети?

– Да сейчас все хорошо вроде, если можно так посчитать при всех сложившихся обстоятельствах. Вика говорит, Марго будто очнулась, будто старую шкурку с себя сбросила. На работу вышла, детьми занимается… Совсем другой человек, не узнать… И мне теперь, говорит, спокойно помирать можно. Да ты же знаешь Маргошину мать, она все время помирать собирается! Ничего, поживет еще… А за Маргошу я рада, если честно. Грех так говорить, но Филипп своей смертью будто ее к жизни вернул.

– Ну да… Провокативный фактор сработал, стало быть… – тихо произнесла Тая.

– Что? Какой фактор? Не поняла?

– Ну, как бы вам это объяснить… Когда человек не может из своей внутренней проблемы выйти, то ему надо какое-то сильное потрясение пережить… Вот смерть Филиппа и была для Марго таким потрясением. Он ее от всего спас, выходит. Потому что очень любил…