Наталья Литтера - (С)нежные дни [litres]

– У меня трудное детство с именем, у тебя минус один подарок в году.

Она засмеялась:

– Предлагаю заесть психологическую травму десертом.

Костюм Деда Мороза Ксю из машины забрала, завтра его надевать другому человеку. А вот варежки свои забыла.

Эти варежки она обнаружила на следующий день на ручке входной двери, когда вышла из квартиры.

Она действительно не тревожила Геннадия все воскресенье. Он с самого утра сидел с кипой бумаг, делал пометки, загружал сканированные копии документов. Периодически заваривал кофе и еще отвлекся на заказ в интернет-магазине. А в восемь вечера пришло сообщение.

Ксю: Привет. Работаешь?

Геннадий: Привет. Да.

Ксю: Много еще?

Геннадий: До полуночи точно просижу.

Ксю: Спасибо за варежки!

Геннадий: Пожалуйста.

Ксю: Не буду мешать. Проверь ручку своей двери.

Он открыл дверь. Там висел пакет с контейнерами. В них были горячий рис и курица.

В понедельник ее машину никто не запер. Во дворе вообще было свободно. Все давно разъехались на работу. Просто Ксю сегодня начинает рабочий день после обеда, и можно было выспаться. Хотя телефон начал трезвонить с самого утра. Звонки и сообщения с поздравлениями сыпались друг за другом. Было очень радостно знать, что столько людей помнят о твоем дне рождения и говорят столько добрых теплых слов. Все-таки это хороший день – день твоего рождения.

Ксю вышла во двор и посмотрела на небо. Ясное и светлое. Окна домов были украшены гирляндами, аппликациями и шарами. А она даже елку еще не поставила. Вот сегодня и поставит. Вернется с очередного рейда по квартирам и поставит. Женя уже в строю. За выходные его жена вылечила.

Ксю поправила парик с белыми косичками, шапочку, расшитую снежинками, и пошла к своей машине. На лобовом стекле под дворниками лежал красиво упакованный сверток в подарочной полосатой бумаге. На бумаге было написано: «С днем рождения!»

Ксю взяла сверток и села в машину. Пока прогревался двигатель, она разорвала бумагу и заглянула внутрь. Внутри находились варежки. Белые, пуховые, на веревочке. У нее в детстве были на резиночке. А эти – на веревочке. Их снимешь – они висят у рукавов и не теряются.

Геннадий сидел на совещании. У него был доклад про сорок поправок к проекту договора на поставку. Геннадий точно знал, что на обсуждение этих поправок уйдет несколько часов, а потом придется готовить подробное письмо партнерам, и до конца года контракт подписан не будет.

Зам генерального кивал в такт замечаниям Геннадия и делал пометки у себя в ежедневнике.

Финансовый директор злился, предлагал подписать так, а «потом разобраться». Он был слишком заинтересован в подписании данного договора. Заинтересованы были все, но он особенно.

«Наверное, что-то с этого имеет», – подумал Геннадий.

Но у каждого своя работа. И если Геннадий устроился в эту компанию на должность главного юрисконсульта, значит, отвечает за каждую запятую в контракте и всей сопровождающей документации. А в своем деле он лучший. Ксю ему десять минут назад так и написала в телефонном сообщении: «Ты самый лучший крокодил! Приходи ко мне на день рождения».

Он продавал картины на Кузнецком Мосту. Причудливые акварельные цветы жили под стеклом в зимний морозный день. На улице было так холодно, что руки без перчаток моментально замерзали, а он стоял и продавал акварельные цветы. Уличный художник, умевший так смешивать разноцветные расплывшиеся пятна, что получалась картина.

Я остановилась перед ирисами. Было в них что-то сказочное и весеннее. А с темного вечернего неба, сверкая под лампами фонарей, падал снег.

Мне кажется, художник знал, что в моем кошельке пусто и ни одну из акварелей я не куплю, но увидел интерес в глазах и подошел.

– Видите, – проговорил он, – здесь один цвет переходит в другой? Краска растеклась совсем не так, как я думал, но получилось…

Получилось красиво. Сколько бы раз я потом ни проходила по Кузнецкому Мосту, больше этого человека не встречала. И работ похожих не видела.

Но в памяти прочно остались темный зимний вечер, снегопад и акварельные ирисы под светом фонаря.

Я очень люблю масленичную неделю. В основном она проходит как обычная – куча работы и домашних забот, но при этом надо обязательно печь и есть блины. Вот просто обязательно. Если не будешь есть блины – что-то в твоей жизни пойдет не так. А в воскресенье уже широкая Масленица. Здорово в этот день суметь куда-нибудь выбраться.

Однажды мы с семьей выбрались в Тулу. На территории Тульского кремля была ярмарка. Самовары с горячим чаем, пряники, народные промыслы, катание на лошадях, блины. Блины мы, конечно, купили и быстро их съели. На свежем воздухе всегда все вкуснее. А с собой в подарки взяли тульские пряники. И еще маленькое чучело Масленицы – небольшую тряпичную куклу на струганой палочке.

Мы ехали домой и везли с собой чучело. А вокруг – раздолье Тульской области, поля, леса. Снега. Но снег уже не нарядный, а старый, жесткий, ноздреватый. Уходит зима. И небо совсем не зимнее, прорезаются в нем мартовские теплые лучи. Последние дни февраля, а пахнет ранней весной.

Домой вернулись поздно, было уже темно. Во дворе под светом фонарей белели снежные островки. В один из них мы вставили маленькое тряпичное чучело и подожгли его – провожали зиму, встречали весну. Ждали тепла и загадывали хорошее лето.

Я вот теперь думаю, что такое чучело легко сделать самой. И сжигать вместе с ним все самое грустное, неудачное и плохое на границе зимы и весны.

Вчера я стояла у окна и смотрела во двор. По улице шел человек с полными сумками, на которых было написано «Перекресток». Думаю, он прекрасно провел время в супермаркете, выбирая продукты для новогоднего стола. Человек открыл дверь в подъезд и увидел кошку, которая грелась на лестничной клетке. Наверное, кошка что-то натворила, потому что человек выгнал ее из подъезда. Кошка была худой, облезлой и еле передвигала лапы. На улице было ветрено и промозгло. Я это чувствовала, даже стоя по другую сторону окна.

Восемь лет назад я работала в Москве. Жаркое, как пекло, столичное лето. Пятница. Час пик. Я после работы с трудом втискиваюсь в вагон метро и начинаю медленно умирать от духоты, со всех сторон прижатая усталыми потными телами. Рядом со мной стоит молодая беременная женщина. Очень беременная. А прямо перед ней сидит крепкий парень, старательно отгородившийся от будущей мамы газеткой «Спорт-экспресс». И хотя живот девушки буквально упирается в его нос, бумажная перегородка дает полное право спокойно сидеть дальше и наслаждаться статьей про плачевное состояние российского футбола.