Дэйв Уорделл - Между жизнью и смертью. История храброго полицейского пса Финна

Марион, работавшая в местной библиотеке, только что пережила скандальной развод и теперь жила вместе со своей дочерью по имени Сэм. Сэм была на семь лет старше меня, и я воспринимал ее как вторую старшую сестру. Сама Марион была и остается ангелом, посланным на землю, без сомнения, она была для нас с Джеки второй мамой. Казалось, она знала, что происходит с матерью, и в случае чего быстро приходила на помощь. Когда мама порезала мои первые джинсы — джинсы, которые подарила Марион, — и отказалась покупать новые, Марион купила новые. Если мама была не в состоянии накормить нас или если еда подгорала до углей, мы с сестрой шли к Марион и пили чай. Она всегда с терпением истинной католички гасила истерики моей матери, будучи, с одной стороны, миротворцем и переговорщиком, а с другой стороны — другом, отмечавшим вместе с нами наши дни рождения, если мама забывала про них или просто не хотела вспоминать (что бывало довольно часто). Именно она дала мне все-таки попробовать мою первую бутылку колы. Какие мелочи иногда хранит наша память!

Но утешение и отдушина в моей жизни были связаны с собаками. У нас с Джеки были кошки — когда я был дома, Шелли была для меня целым миром, — но что касается собак, с тех пор как у нас не стало Джесс, потому что мама не могла с ней справиться, об этом не могло быть и речи. Но собаки были у наших соседей. У Марион всегда были собаки — в какой-то момент даже трое, в том числе помесь дворняжки с немецкой овчаркой по кличке Рио. Это был очень большой, беспокойный, но очень умный и быстрый пес. Сопровождая вместе с сестрой Марион, гулявшую вместе со своими собаками, я также сталкивался со многими местными собаками.

Большинство из них были большими и плохо натренированными, потому что люди пытались заработать себе на хлеб и у них не было времени, чтобы регулярно выгуливать их. К двенадцати годам я был несчастным, но энергичным и направил свою любовь к собакам в полезное русло, выгуливая их за деньги. Я постоянно гулял с двумя собаками. Обе они были немецкими овчарками. Среди них соседская собака Беки и большая собака Блю, сильная, смелая и не всегда послушная, к которым иногда добавлялись разные другие четвероногие друзья, нуждавшиеся в тренировке, чьи владельцы соглашались заплатить мне за услугу. Такие происходившие время от времени прогулки, когда я мог свободно ходить, где хотел, служили хорошим успокоительным.

Часами я наматывал круги вокруг местных футбольных полей то с одной, то с другой собакой, часто с двумя или тремя, и это было лучше, чем быть запертым дома, где постоянно мигает телевизор и нужно следить за каждым своим словом и делом, чтобы не разгневать мать. Я гулял, не обращая внимания на то, какая была погода и время суток — темно ли, холодно ли, идет ли дождь. И вскоре до меня дошло, что собакам тоже всё равно, какая погода.

Еще больше меня удивило, что мое дело, казалось бы, связанное с одиночеством, на самом деле таковым не являлось. Когда вы находитесь в одной компании с собакой, вам никогда не будет скучно. Они наблюдают за каждым вашим действием и слушают каждое слово. Они любят проводить время с тобой (я думаю, это можно сказать про каждую собаку) и только и желают угодить тебе и понять тебя как можно лучше. А если ты в ответ приложишь все усилия, чтобы понять их, они отплатят беспрекословным послушанием и глубокой преданностью. Я был поражен, по-настоящему глубоко поражен тем, что сподвигло их доверять мне. Времени для анализа причин этого у меня не оставалось, так как я был слишком поглощен наблюдением за характером собак. Работа с ними была для меня в чистом виде уходом от окружающей действительности.

Впервые мое желание работать в полиции, бывшее для меня в тот момент сродни озарению, появилось, когда мы в один из редких «хороших» дней вместе с мамой и сестрой оказались в полицейском участке в Катфорде на дне открытых дверей. Его время от времени проводили констебли разных территорий, желавшие убедить обычных людей — для жителей нашего района это было не так-то просто, — что полицейские — это защитники граждан, а вовсе не их враги.

Тогда мне, должно быть, было примерно двенадцать лет, и мое внимание сразу же привлек кинолог, который устроил потрясающее представление со своей полицейской собакой. К этому времени я уже успел войти в тесный контакт с несколькими собаками, которых выгуливал и дрессировал, особенно с Блю, проводившей со мной много часов. Я не воспринимал это как дрессировку и, конечно, не читал никаких книжек о том, как это делается, но действовал инстинктивно, и, имея много времени (когда вам двенадцать лет, его у вас полно), я пришел к выводу, что от природы хорошо понимаю собак. Я ни с кем этим не делился.

Однако эта встреча явилась для меня новым шагом вперед на иной уровень понимания. Впервые я увидел, что взаимодействие между человеком и животным может быть развито на таком высоком уровне. Как загипнотизированный, я смотрел на то, как собака перепрыгивает через различные препятствия, у меня захватывало дух, когда полицейский демонстрировал, что делает пес, задерживая преступника. Это выглядело намного сложнее, чем выполнение трюков, казавшихся простой забавой. Здесь проявлялась тесная связь между собакой и человеком, радость от совместной работы, нацеленность на результат. Поразил также и язык, на котором они общались — все эти слова и жесты. Казалось, они использовали наречие, понятное только им одним. И всё же, к моему удивлению и восторгу, я понимал его. В этот момент я находился в полном замешательстве.

У полицейского была немецкая овчарка, ухоженная и красивая, чем-то напомнившая мне Джесс. Связь между этим полицейским и собакой была похожа на связь моего отца и Джесс, какой я себе ее представлял. Я не помню имени этого полицейского, но для меня он до сих пор герой. С того времени у меня появилась идея — скорее, это была мечта — стать полицейским. Казалось просто невероятным, что ты занимаешься чем-то настолько приятным тебе, да еще и получаешь за это деньги.

О лучшей профессии я и мечтать не мог.

Именно второй визит Роба ко мне домой, случившийся через несколько дней после того, как он прописал Финну стероиды, побудил меня задуматься над тем, чтоб описать всё, что с нами произошло, позволив обычным людям узнать нашу историю. Я уже начал делать какие-то заметки об этом, пока просто для успокоения, проводя время, которое я прежде тратил на не приносившую никаких плодов рефлексию, за составлением коротких записей на телефоне. У меня не было какого-то особенного плана — я просто описывал происходившие с нами события, будучи иногда даже не уверен, хочу ли я делиться этой информацией с Джеммой, не говоря уж о девочках. И не только с ними. Я слишком хорошо понимал, что о части работы, которую мы делаем в чрезвычайных ситуациях, не стоит упоминать вообще или, в крайнем случае, рассказывать ее только тем, кто имеет похожий опыт.