Пенелопа Дуглас - Доверие [litres]

– Рад, что ты заступаешься за родителей, – произносит он тихо. – Хоть они этого и не заслужили.

Его непривычно искренний тон звучит особенно проникновенно, ведь настолько открытым Ной бывает редко.

– Я бы поступил так же ради отца, – поясняет он, пока я наблюдаю за ним. – Но он бы это заслужил.

Меня радует, что парень пришел к такому пониманию.

Швырнув дезинфицирующую салфетку на пол, Ной горько смеется.

– Какой же я мелкий говнюк. Отец столько лет был один. Все делал сам. В одиночестве боролся за нашу семью. – Он качает головой. – По сути, мы никогда толком не заботились друг о друге. До недавних пор.

Я помню удивление Джейка тем утром, когда его сын помогал без возражений. Они всегда заботились друг о друге. Еда, кров, работа… Полагаю, он имеет в виду нечто другое. Как в случае со мной, например: я не думаю о прошлом, потому что счастлива. Если о тебе заботятся, ты проявляешь заботу к другим людям.

Дыхание Ноя становится поверхностным. Он все еще не смотрит на меня.

– Что случится, когда ты уедешь?

Больше похоже на мысли вслух. Сохранят ли они семейные отношения друг с другом?

И тут мне приходит в голову… А что случится со мной , когда я уеду? Это место стало моим домом.

Они стали моим домом .

Перевязав руку чистым бинтом, Ной встает. Несмотря на близость, парень по-прежнему отказывается смотреть в мою сторону, черт побери. В глазах начинает щипать. Я уеду лишь через несколько месяцев. Сейчас не хочу об этом думать.

Поворачиваю его голову к себе. Он сразу же прижимается лбом к моему лбу.

– А что, если я не позволю тебе уехать? – бормочет Ной, щекотно овевая дыханием губы.

Мой подбородок дрожит.

– Что, если… – Обвив руками талию, он крепко прижимает мое тело к себе. – Что, если до лета многое изменится?

Я слушаю его.

– Что, если…

Ной ловит мою нижнюю губу зубами, отчего я резко втягиваю воздух, а затем отпускает и шепчет:

– Что, если мы будем трахать тебя, пока ты не забеременеешь?

– Чтобы удержать меня здесь? – с вызовом спрашиваю я.

Нарочно меня обрюхатить?

Он отрицательно качает головой.

– Чтобы удержать тебя рядом с собой.

Прищурившись, открываю рот, но не знаю, что сказать. Если уж выбирать кого-то, то я должна остаться с Ноем. Он молодой, добрый, обходительный… Он разговаривает со мной. С ним я смогу расти как личность.

Ной хороший.

Так почему же я не говорю ему этого?

Я обхватываю ладонями его щеки, не имея ни малейшего понятия, что хочу сказать. Правда, прежде чем успеваю обмолвиться хоть словом, у него за спиной возникает темный силуэт.

Посмотрев парню за плечо, вижу Калеба и убираю руки от его брата.

Ной оборачивается. Мы оба замечаем пылающие яростью глаза, пока его взгляд мечется между нами. Калеб поднимает руку, и я едва не морщусь, готовясь к тому, что он схватит меня или ударит Ноя. Однако он просто берет мою кисть и, удерживая зрительный контакт, спокойно притягивает меня к себе.

Я иду добровольно. Жар моментально распространяется по коже от контакта с его пальцами.

Глядя мне в глаза, он растирает прядь моих волос.

Мой рот открывается, но я опять не знаю, что хочу сказать. Калеб молодой, недобрый, необходительный. Он не разговаривает со мной, и с ним я не смогу расти как личность.

Калеб плохой.

Только хочу я именно его. Для себя. Прямо сейчас.

Хочу оказаться в мрачной душевой, где кроме нас никого не будет. В его объятиях.

Глупая девочка .

Устремив взгляд своих темных глаз на брата, Калеб дергает подбородком и приказывает ему уйти.

Я слышу, как Ной переступает с ноги на ногу.

– Ты не против? – спрашивает он.

Пристально смотря на Калеба, киваю.

Извини, Ной. Некоторые уроки можно усвоить лишь на горьком опыте.

Выдохнув, парень направляется в мастерскую к отцу, в то время как его брат переплетает наши пальцы и ведет меня к лестнице. Все мышцы ноют, я устала, чувствую себя виноватой. Казалось бы, в данный момент я должна сомневаться во многом, но это не так. Важны только следующие пять минут. Следующий час. Столько времени, сколько нам будет отведено провести вместе.

Вместо того чтобы пойти в свою комнату, Калеб открывает дверь моей спальни и вталкивает меня туда. Оступившись, я останавливаюсь, едва он отпускает мою руку.

Какого черта?

Я разворачиваюсь и смотрю на него. Глаза парня внезапно ожесточаются от одного взгляда на мою кровать. Он отдает приказ, дернув подбородком.

Что?

Мне требуется минута, чтобы сообразить, чего он хочет.

– Спать?

Калеб отправляет меня в постель?

– Еще десяти нет, – возражаю я.

Он указывает пальцем в мою сторону, потом снова на кровать, на сей раз нахмурившись. Затем, повернувшись кругом, выходит из комнаты и захлопывает за собой дверь. Какого хрена?

Вдруг я слышу скрежет металла о металл – засов скользит. Мои глаза округляются.

Я подбегаю к двери и кручу ручку.

– Калеб?

Замок не поддается. Барабаня ладонью по древесине, второй рукой продолжаю дергать за ручку.

– Что это значит? – кричу я. – Ты серьезно?

Так и знала, что он повел себя слишком неправдоподобно. Его спокойствие – чушь собачья. На самом деле Калеб взбесился.

Я продолжаю ломиться в дверь здоровой рукой.

– Это не смешно!

Он запер мою спальню на засов? Утром на двери не было никакого засова. Когда Калеб установил его? Он что, шутит? О боже.

– Джейк! – ору я. – Ной!

Однако в мастерской они меня не услышат.

Шаги парня удаляются вниз по лестнице. Я не плачу, но моя кровь закипает от гнева. Твою мать, я его убью. Ревнивый, инфантильный, сумасшедший сукин сын. Я его убью!

Колотя и пиная дверь, рявкаю:

– А если мне понадобится сходить в туалет?

Уф!

Он обходит вокруг кровати, не сводя глаз с ее темного силуэта под одеялом. Она изнурила себя – орала в течение гребаного часа после того, как он запер дверь, – а сейчас отключилась.

Полосы лунного света падают на пол ее комнаты. В доме царит тишина; снег стучит по стеклянным дверям, напоминая звук метронома. Тук, тук… тук. Тук, тук… тук .

Парень залезает на кровать, нависает над спящей Тирнан, опершись на руки и встав на колени.

К счастью, его отец и брат не знают о случившемся. Они работали в гараже, поэтому не слышали ее истерику. Но даже если бы услышали и примчались на выручку, он был готов.

Ему уже тошно от того, что она ходит по рукам, словно потаскуха. Сначала трахнула его в амбаре, потом позволила отцу дотронуться до себя и поцеловать, почти отдалась его брату, стоило ему отвернуться.

Тошно видеть ее улыбку, когда она ремонтирует свое тупое барахло в мастерской.

Тошно от того, как она радуется снегу или когда кормит лошадей.