Дарья Мокрицкая - Глядя на звёздное небо

« Ландыши, ландыши, светлого мая привет… » – доносилось с другого конца дачного кооператива, где праздник уже приближался к завершению. Музыка и голоса становились слабее, пока вовсе не растворились в тишине июльской ночи. Улица спала, ничто и никто не нарушал идиллию. Не были слышны ни стрекот сверчков, ни даже редкое шуршание листвы. Подруги погасили свет в домике, лишь тени скользили по стенам:

– Даша, ты точно не передумала ночевать снаружи?

Я улыбнулась:

– Нет, всё в порядке. Тут такая красота!

– Как знаешь, спокойной ночи.

– Да, доброй!

Вдруг вблизи забора что-то зашуршало, скрывшись в высокой траве. « Ёжик, наверное», – подумала я и продолжила заниматься приготовлениями ко сну под открытым звёздным небом. Мне повезло: на небе ни облачка. Спустя некоторое время, уже укрывшись в спальный мешок, я смотрела вверх, где неподвижно сверкали мириады звёзд. Именно туда были устремлены мои мысли, именно там была и я сама. Моё дыхание стало ровнее и глубже, тело наливалось приятным теплом, исходившим из почвы, а мысли в голове обрели порядок, выстроившись в одну длинную цепь, как цепь далёких звёзд в широкой дуге Млечного Пути. Я потянулась рукой к небу, мысленно прикасаясь к этим белым, голубовато – зелёным, золотистым пятнышкам, дразнящим умы и фантазии людей. Кому же из нас не нравится смотреть на звёзды? Одни пытаются вспомнить названия созвездий (кстати, вот и крестообразный Лебедь расправил крылья над моей головой), другие восхищаются пленительной красотой звёзд, запечатляя её в литературе и живописи. Нельзя забывать и о науке – астрономы дают звёздам имена, ищут пути их образования, чтобы найти тот толчок, ту возможную единицу, которая послужила точкой отсчёта для всего живого и неживого.

Кончики пальцев почувствовали лёгкое дуновение ветра. Неправильно говорить неживого , не можем же мы утверждать, что только то, что мы считаем одушевлённым, действительно является живым , многое скрыто от наших глаз. Что, если Вселенная тоже наделена душой, является громадным организмом, в котором мы лишь подобие эритроцитов, разносящих кислород по капиллярам, и то, что принято считать ВЕЧНОСТЬЮ , всего лишь дыхательный цикл того организма (вдох и выдох), длящийся от трёх до пяти секунд. Может где-то там существует НЕЧТО , которое наблюдает за нами, проводит какие-то эксперименты, выставляя магнитуду землетрясений, разрушительность циклонов, а после систематизирует данные, записывает выводы. Ждёт. « А что на самом деле там происходит – одному только… да впрочем никому неизвестно», – подумала я. Слишком много получается этих «что если» , ответы на которые мы, возможно, никогда не узнаем; в этом, наверное, и заключается смысл жизни – в вечном поиске ответов. А иначе – зачем тогда жить?

Одно из пятнышек привлекло моё внимание еле уловимым передвижением по бездонной чернильно-чёрной массе. « Это несомненно МКС. Я ведь сверяла траекторию полёта, – с чувством ликования продолжала следить за малюсенькой точкой. – Чем же сейчас занимаются космонавты: спят или наблюдают за дремлющим миром? Чувствуют ли, что за ними слежу? » Возможно, всех нас временами посещает это чувство – так и хочется оглянуться! А станция продолжает движение вперёд, как мало человеку нужно для счастья: смотреть на звёзды.

В голове возникли образы учителей, с улыбкой говорящих: «Второй Соловьёв подрастает». (Да – да, в нашей рижской школе № 33 девятилетнее образование получал Анатолий Яковлевич Соловьёв, в будущем наблюдавший за родным городом с орбиты. Жаль только, что не довелось с ним встретиться лично). « Льстят конечно, но небо зовёт, если уж болен авиацией, то это навсегда », – наблюдая за МКС, думала я. Странный и непонятный оборот мы используем – болеть авиацией. Почему именно болеть, болезнь ведь можно вылечить; она может отступить или, наоборот, захлестнуть, будто волна. Любовь же к авиации – константна, её невозможно подавить или усилить, она проявляется на уровне рефлексов – слышишь гул двигателей самолёта над головой и мгновенно устремляешь взор в поисках источника звука. Всё же небо, каким мы его представляем, не сравнить с космосом. Немного усилий требуется, чтобы окунуться в воздушную стихию, почувствовать её вязкость. Стоит только ускорить шаг, как почувствуешь сопротивление воздуха, а для болеющих небом – сесть в летательный аппарат. С космосом намного сложнее, это совершенно другой мир, со своими законами – он принимает лишь избранных . Но и избранные в космосе остаются в первую очередь земными людьми. Как долго бы там ни находились космонавты, рано или поздно проявляются их земные привычки. Какое ваше первое действие после пробуждения? Я, например, всегда первым делом направляюсь к окну, чтобы посмотреть, какая снаружи погода. В космосе она не меняется – всегда светит Солнце. Эта неизменность, наверное, со временем начала бы огорчать меня.

Но как быть нам, не входящим в список избранных, как прикоснуться к этому необъятному пространству? Единственной возможностью по-прежнему остаётся мысль мечтателей-фантастов и развитие технологий: фотографии, полученные со спутников, космологические модели, виртуальная реальность. Но что можно с них взять? Одних снимков недостаточно, они холодны, нужно пропустить то место через себя. « Да…многое, наверное, отдала бы за то, чтобы хоть разок увидеть Землю из иллюминатора, изгиб её поверхности… – сказала себе. – Но была бы я готова шагнуть в бездну, осознавая, что обратного пути нет».

Требуется немалое мужество, чтобы проложить дорогу в космос, особенно быть первым . Такой чертой и обладал Юрий Алексеевич Гагарин – он был всегда готов к самым трудным испытаниям и, выступая вперёд, всегда предлагал: «Можно сначала я?» « Да уж, не быть мне космонавтом … – усмехнулась я. – Не выдержала бы тренировок на центрифуге, длительного заточения в сурдокамере…но мечтать никто не запрещает !»

Тем временем пятнышко продолжало свой путь, звёзды мерцали всё ярче, а мысли замедляли ход. Где-то вдалеке звучал знакомый мотив: « Ландыши, ландыши, белый букет …»

– « Кедр», «Кедр», я «Заря-1». Как меня слышите? Приём .

Будто электрический разряд, голос раздался в голове и заставил мгновенно очнуться. Человеку, хоть немного интересующемуся космонавтикой, известны эти мягкие и одновременно решительные нотки. Конечно, говорил ни кто иной, как главный конструктор Сергей Павлович Королёв, а капсула, в которой я находилась, была ни чем иным, как космическим кораблём « Восток – 1 ». Мои глаза забегали по пульту управления с множеством тумблеров и кнопок, по приборной доске с небольшим глобусом и телевизионной камере, располагавшихся прямо передо мной на уровне вытянутой руки, но большее внимание привлёк иллюминатор « Взор » для наблюдения за космическим пространством. Его я заметила не сразу, так как был он прямо под моими ногами. На связь повторно вышел Сергей Королёв: