Юлия Рябинина - Только не я

А я так и осталась стоять на месте, только вот одной мне не пришлось долго скучать. Как оказалось, моя персона в этот вечер многим была интересна.

– Ясь, можно тебя на пару слов? – голос Светы раздался за спиной.

Господи, как же она любит подкрадываться. Я так и не привыкла к этому за то время, что мы с ней общались на репетициях, поэтому вздрогнула от неожиданности, повернувшись на ее голос всем корпусом.

– Куда на пару слов? Говори, я тебе слушаю.

Что-то меня напрягло в ее просьбе. Пару слов? Мне кажется, мы с ней наговорились, как меда наелись, сегодня днем, какие еще разговоры да на дискотеке?

– Тут слишком шумно, а мне нужно тебе пару слов сказать наедине.

Я оглядываюсь по сторонам в попытке зацепиться хоть за что-то или за кого-то, кто бы мог помочь мне избежать этого «отойдем на пару слов», но сегодня я полный неудачник, потому что поблизости и в зоне моей видимости никого, к сожалению, не оказалось.

– Ну, ладно, раз это так важно и не может подождать, то пойдем.

Светка крепко хватает меня за ладонь и тащит сквозь толпу в направлении выхода. Под ложечкой неприятно защекотало, и мне захотелось сию же минуту вырвать руку из цепких пальцев, но я зачем-то себя остановила. Зачем, я сама не понимала, а спустя пару минут пожалела об этом.

– Свет, ты куда меня тащишь? Можно и тут поговорить, – я все-таки решила притормозить девушку.

– Хер получится, шлюшка детдомовская.

Я потеряла дар речи и способность сопротивляться мгновенно, а когда обрела, было поздно, дверь спортзала захлопнулась, и меня уже три незнакомые девчонки и четвертая Светка тащили по темному коридору в неизвестном направлении.

– Света, ты что творишь, отпусти! – выдираю руки из мертвой хватки высокой девицы.

– Уже не получится, Елисеева, думать башкой нужно было в тот момент, когда позволяла лапать себя, – Светка рычала мне в спину, а я соображалку включила на всю мощь, чтобы понять, о чем она говорит.

Черт, до меня наконец-то дошло.

– Ты что такое несешь, дурочка? Ты что, ко мне приревновала Константина Вячеславовича?

– Захлопнись, сука, – в голосе Светы слышу неподдельную злость.

Господи мне нужно ее переубедить. И пока я в голове подбирала слова, меня резко швырнули в сторону. Впечатавшись плечом в дверь, я взвыла от боли.

– Тварь.

Удар под ребра, и я свернулась пополам. Дверь открылась, и меня затащили внутрь, где царила полная темнота.

– Не, ну ты видела? – голос знакомый, но из-за боли не могу сообразить, кому он принадлежит. – Вырядилась, – тихий смех, – ангела из себя строит, а сама шмара ванючая.

Удар по шее, и я падаю на колени. Сцепляю зубы, потому что мне кажется, если я закричу от той боли, которую сейчас испытываю, мне будет только хуже.

– Вот только не пойму, когда она всем успела дать? – голос Риты, его не спутаешь ни с чьим, низкий, грудной, как будто она прокурила его.

– Ну, не обязательно всем давать, Рит.

Я угадала.

– Да, ты права, – ответила та, – а тебе в прошлый раз мало было? – она схватила меня за хвост. – Разве не поняла, что высовываться тебе здесь никто не позволит?

Она дернула за волосы, и я не смогла сдержать стон, вцепилась ей в руку, но тут же получила удар в живот, и ладони метнулись туда.

– Ну, ничего, тварь, ща ты подучишь свое. Жень давай нож.

Что в эту секунду со мной произошло, я не знаю, я как будто озверела. Боль как рукой сняло, я вывернулась в руках Риты и встала на ноги. Тут же последовал град ударов, и мне пришлось снова упасть на колени, прикрываться руками от тычков.

– Девочки, пожалуйста, прекратите, я ничего подобного не делала, – наконец-то смогла я сказать хоть слово, – я вас прошу, пожалуйста!

Умоляющий тон заполнил мое горло вместе с привкусом крови на губах.

– Уже поздно умолять, шлюшка малолетняя. Тебе говорили, что у шлюшек безродных конец только один?

И почему я решила, что здесь темно? Я очень отчетливо видела глаза Риты, зрачки в которых закрывали всю радужку, и казалось, они сейчас такие же черные, как и те вещи, что эти девушки творили в стенах интерната.

– Вас же посадят за убийство.

Зачем я это сказала? В ответ утробный смех разнесся по комнате.

– А кому ты нужна, дура? Мараться о такую дрянь, как ты, никто не будет.

Голос Светы меня как будто отрезвил, и я не могла поверить, что так ошиблась в человеке, ведь она мне казалось достаточно умной и веселой девушкой, позитивной, хоть и немного с придурью, но не до такой же степени.

– Ладно, хватит разговоров, а то всю вечеринку пропустим, давай режь.

В тусклом свете мелькнуло лезвие. Я охнуть не успела, как осела на землю, ведь за хвост меня уже никто не держал, короткие волосы рассыпались по лицу, закрывая глаза.

– Все, пошли. А это тебе, вдруг подравнять шевелюру захочешь.

Снова по комнате прокатился гортанный злобный смех, но мне было уже все равно, рядом со мной на пол упал тот самый нож, но я как будто в оцепенение впала. Хватаюсь за обрезанные волосы, что свисают неровными локонами, а по щекам слезы крупными градинами катятся.

Солнца яркий луч,

Путь найди во мгле.

Я прошу, верни, что так желанно мне.

Раны исцели,

Жизни свет пролей.

Я прошу, верни, что так желанно мне,

Желанно мне…

В голове крутится мотив с детства заученной песни.

– Мама, мамочка, я так хочу к тебе, – в отчаянии хватаю нож и…

И заваливаюсь на бок, закрывая руками лицо, рыдая в голос.

– Папа, за что они так со мной? Мама, мамочка, забери меня отсюда, – хватаюсь за голову и оттягиваю волосы в стороны, – за что?

Через пару минут мне становится нечем дышать. Ловлю пересохшими губами воздух и переворачиваюсь на спину, но это не помогает, в груди как будто глыба ледяная образовалась и сердце оковала, не дает ему стучать. Удар в грудь в районе сердца, но воздуха так и нет, легкие начинают гореть, и перед глазами звезды появляются. Выгибаю спину, пытаясь расправить грудную клетку, еще удар, но опять безрезультатно. Мозг в этот момент работает как часы, четкие движения рук ударяют в нужною точку, там, где сердце отстукивает последние удары, сама от себя такого не ожидала. Но видимо, это конец, потому что в легких воздуха не осталось, и я решила смириться с тем, что сегодня мне предстоит умереть.

– Яся, – в потухающее сознание врывается голос, и по мне прокатывается прохладный поток воздуха. – Черт, что такое?

Взволнованный, нет, перепуганный голос Тимофея, и я проваливаюсь в темноту с одним единственным вопросом в голове, на который никогда не получу ответ: «Что он тут делает»?

Я громко хлопнул дверью в комнату. Твою мать, неужели надо было ломаться столько времени? Открываю спортивную сумку и накидываю туда вещи.