Виктория Селезнева - Мой личный монстр

Олеся погладила пальцами мою руку.

– Ты же совсем ребенком был, это нормально, – тихо сказала она.

– Да, нормально. Нас ждало ограбление квартиры. По факту от меня требовалось только стоять на стреме этажом выше. На улице должен был быть еще кто-то.

Я задумался, вспоминая то время. Те условия, в которых мы росли, диктовали свои требования. Как много решает среда, как много решает социум. Мои родные хотели оградить меня от этого, но это сложно сделать, когда все вокруг пропитано криминалом.

– Знаешь, – вдруг переключился я, – те дети, которые росли с отцами, были меньше подвержены этому течению улиц. Я рос без отца, на все мои вопросы о нем мать отвечала мне банальными фразами: «Твой отец был хорошим человеком, просто не сложилось». Я ненавидел этого «хорошего человека», когда мои одноклассники в выходные ездили с отцами на рыбалку, а я курил со всяким сбродом за гаражами, опуская свою жизнь на дно.

Олеся поставила чашку на стол и прильнула ко мне.

– Ты участвовал в ограблении? – тихо спросила она меня, вернув к теме рассказа.

Я усмехнулся.

– Кто бы что ни говорил, но судьба иногда подкидывает такие переломные моменты в жизни, что не в одном сериале не могут придумать. Как, например, с тобой, – поцеловал ее макушку, вспоминая, как мы с Артемом звонили к ней в квартиру ночью, и ее осторожное «Кто?» Кто бы тогда мог подумать, во что выльется то дело.

Я почувствовал, что девчонка улыбается, прижимаясь ко мне теснее.

– А я не верю в судьбу, мне кажется, мы сами определяем свое будущее. Но то, как вы вломились тогда в мой дом, внесло сомнение в мое философское виденье мира. Вы кстати задержали преступника? – вдруг подняла на меня голову Олеся с неподдельным интересом.

– Да, задержали. Когда этому горе бандиту рассказали, что его палили через окна, он очень сокрушался.

– Действительно, представляю как ему обидно, – улыбнулась Олеся, прижимаясь ко мне. – Но ты не про это хотел сказать, когда говорил про судьбу, – снова вернула мне нить рассказа девушка.

– Да. Не про это. Я заболел. Жестко заболел ангиной с температурой 40, совсем без голоса и, прибывая периодически в бреду. Участники банды матерились, но заменили меня кем-то. Как я тогда страдал! Меня взяли на дело, а я так постыдно заболел. Мама, конечно, не знал причины моих метаний, думая, что это все из-за болезни. Видимо, за меня на тот момент кто-то вступился на небесах или еще где-то, послав мне ангину. Потому что через пару дней я услышал, как мама с бабушкой обсуждают какое-то происшествие. Из их слов я понял, что на их какого-то знакомого напали в квартире. Он должен был в этот день уехать на дачу, но неожиданно остался из-за того, что его кошке утром стало плохо. И он действительно ушел из квартиры, но не на дачу, а в ветеринарную клинику. А в это время воры полезли в жилье, будучи уверенными в том, что хозяина все выходные не будет дома. Как они просмотрели его возвращение – непонятно. Но факт остается фактом, он пришел домой, столкнулся там с грабителями и они его стукнули чем-то тяжелым по голове, не помню уже чем, а он бывший инсультник. В общем, он скончался на месте. К слову, сбегая, нападавшие вызвали скорую и оставили открытой дверь, но медики не успели. Преступников быстро нашли по горячим следам, собственно они и рассказали всю историю.

Я замолчал. Мне жаль было парней, хотели украсть дорогой телевизор, видеомагнитофон, возможно, какие-то украшения, а попали на непредумышленное убийство. Те, кто хоть раз побывал на зоне, возвращаются оттуда другими, даже если попали по глупости. Вот поэтому и жаль, я мог быть на их месте, будучи в принципе, адекватным подростком. И тогда сейчас было бы все по-другому. Совсем.

– Это была квартира, в ограблении которой ты должен был участвовать? – тихо донесся голос откуда-то у меня из подмышки.

– Да. Я это не сразу понял, как-то не принял к сведенью, подумал что-то типа «Бывает». Когда ты подросток, смерть кажется каким-то таким явлением, которое случается редко и только с незнакомыми людьми. Тебе это никогда не коснется. Но мое мнение изменилось, когда я, наконец, радостный после болезни выбежал во двор. И вот там-то до меня и дошла вся история, когда мне рассказали об аресте моих несостоявшихся соучастников ограбления.

– Ты испугался? – спросила Олеся.

– Не знаю. Я не могу сказать, что это был испуг. Это было осознание какой-то другой реальности. Оно надвигалось на меня медленно и очень болезненно. Я понял, что я мог бы быть причастным к убийству. Я мог бы сидеть в тюрьме. Моя мать могла рассказывать про смерть знакомого совсем в другом ключе, хотя она навряд ли об этом говорила бы, скорее всего, просто бесконечно плакала.

– И что ты сделал? – спросил Олененок, снова поднимая на меня свой взгляд. Слушает, даже не торопит перейти к рассказу про убойный отдел. Действительно, чистая и очень сочувствующая девочка. И как только у кого-то хватает дерьма в голове, чтобы ее пугать и морально давить.

Я почувствовал, что мои мысли опять пошли не в то русло и вздохнул, потирая виски.

Олеся, почувствовав мою волну негатива, прижалась ко мне еще крепче.

– Ты меня задушишь, – улыбнулся я ей.

– Прости, – тут же слегка отстранилась девчонка.

Я тихо засмеялся и прижал ее обратно к себе.

– Что я сделал? Да ничего. Я просто начал думать. Своей головой, а не головой улицы. И у меня начали падать розовые очки. Постепенно, я начал видеть грязь и разрушительную силу преступности. Мне уже не нравилось третировать кого-то, мне не хотелось воровать и избивать. А став еще чуть старше, я принялся наоборот, защищать и оберегать многих во дворе. Начал зачистку, благо я был в хорошей физической форме, да и последователи у меня появились. К окончанию школы я точно понял, на какой стороне я хочу быть.

– Ты пошел в убойный отдел?

– Ну, убойный отдел надо еще заслужить. Сначала учеба, потом полиция, был просто опером. Затем пошел вверх, перешел в убойный отдел и там-то понял всю мощь и силу закона.

Я замолчал, отвернувшись в окно. Олеся не торопила меня, понимая, что я подбираю слова и пытаюсь сдерживать эмоции.

– Знаешь, со временем начинаешь понимать, что нельзя делить мир на черное и белое. Нет добра и зла. До сих пор помню, как мы задерживали человека, готовящего террористический акт. В нем не было не толики раскаяния, но он постоянно просил, чтобы кто-нибудь забрал его кошку из квартиры, потому что за ней некому ухаживать. Ты бы видела его глаза – глаза отца переживающего за дите. Человек, желающий убить кучу других людей готов был отдать жизнь за свою кошку. Черт, это не выходит у меня из головы! Этот факт стирает в сознание т черту, когда ты приравниваешь людей к злым и плохим. Для общества да, для своего четвероногого друга – самый лучший. И наоборот, мы освобождали заложника, сына директора крупной фирмы. За него просили выкуп. Когда операция была выполнена, и мы передали по рации о том, что все в порядке, первая фраза «отца» была: «Мои деньги не пострадали?» Мы вели его сына, который сутки просидел под дулом пистолета, а он интересуется деньгами. Вот так стираются все стереотипы, вот так меняется мышление и сознание.