Стив Эриксон - Амнезиаскоп

Все это, должно быть, не выродилось в полномасштабный супружеский кризис только потому, что Вив и Лидии пришлось заняться более серьезной проблемой. Кошки не было. После многочасовых неудачных попыток выследить ее Вив наконец сделала панический звонок кастинговому агенту с гангренозным засосом на груди, и ровно перед полуночью тот нашел еще одну актрису. Через тридцать минут Вив подошла и сказала, что новая актриса прибыла и читает сценарий.

– У нас новая Джаспер, – объявила она со странным выражением лица.

– У тебя странное выражение лица, – сказал я.

– Ну, интересно ведь.

– Что интересно?

– Она в самом деле Джаспер.

– Что значит – она в самом деле Джаспер?

– Значит, ее зовут Джаспер.

И точно, на стуле в тени, как будто бы появившись ниоткуда, как она появилась ниоткуда в ту ночь, когда я повстречал ее, сидела Джаспер. На ней было другое платье, проще и свободней – она перевоплотилась в создание гораздо менее внушительное, но такое же хладнокровное и слегка эфирное, как тогда в «Лихорадке», но теперь в руке у нее был мой сценарий вместо стакана вина. Вив представила нас друг другу, и Джаспер лишь оторвала глаза от сценария и сказала:

– Мне нравится идея с кольцом в клиторе.

– У тебя случайно такого нет? – засмеялась Вив.

– Пусть это будет сюрпризом, – рассмеялась Джаспер. Вив еще посмеялась. Они засмеялись вместе и потом, увидев выражение моего лица, снова расхохотались. В считанные минуты они отлично сошлись друг с другом, и потом Вив вернулась на съемочную площадку, а я уселся с Джаспер и начал объяснять ей сценарий. Я объяснял ей персонаж по имени Джаспер – то есть персонаж, который я у нее и украл; я объяснял ей слова Джаспер – то есть слова, которые она сказала. Она никак не давала понять, что сознает все это. Она никак не давала понять, что вообще когда-либо встречалась со мной. Она читала свои реплики, как будто они были совершенно новы для нее, как будто она никогда их раньше не слышала; она даже анализировала и интерпретировала их во время чтения, пробуя различные интонации. «Мне не нравится – “сиськи”, – сказала она, – я бы предпочла сказать – груди». Учитывая обстоятельства, я сказал ей, что она может говорить практически все, что хочет, если только это будет в общем духе сценария, и что у нас будут шпаргалки и суфлеры, так что волноваться ей не о чем. «Ах, нет, – настаивала она, – я выучу роль, я очень быстро все заучиваю». В конце концов я оставил ее одну, чтобы она могла просмотреть сценарий сама. Я был счастлив оставить ее за этим занятием. Сейчас в ней было что-то, что нервировало меня, как будто в тот вечер, когда мы встретились, ее спроецировало мое сознание, а сегодня – чье-то еще. Спустя несколько минут ее загримировали, все еще корпящую над ролью, и в скором времени мы были готовы ее снимать. Шли минуты, все ждали; в это время мы снимали все остальное, что можно было снять: сцены с остальными актрисами, крупным планом – кисточки, крупным планом – Эми на фоне холстов и холсты без Эми, крупным планом – бедра, похожие на лунные долины, и груди, как шары над пустынями. Вив постоянно бегала в гримерную, проверить, как там Джаспер, и каждый раз выходила без нее. Команда начала роптать. Наконец появилась Джаспер. Она вплыла на съемочную площадку так же, как в «Лихорадку» той ночью. Она двигалась так, будто шла не по реальному миру, а по коридорам своего воображения, где она может поднять какой-нибудь ею же воображенный предмет, беспечно восхититься им, а потом в скуке выбросить через плечо. Она не то чтобы скинула халат, а скорее дала ему соскользнуть с плеч, всходя нагишом на подиум; она сняла с себя все, кроме кольца с кошкой на пальце. Съемочная команда, равно мужчины и женщины, остолбенела от ее вида. Она была невероятно роскошна; если напрячь слух, можно было, наверно, услышать, как в ней все еще плещется сперма прошлой ночи. У меня была на нее двоякая реакция. Во-первых, мне хотелось трахнуть ее, потому что не трахнуть ее значило бы оскорбить Господа Бога и оклеветать Божественный распорядок, а во-вторых, мне хотелось сбежать от нее к чертям собачьим, потому что с минуты на минуту должно было стать ясно то, что я и подозревал с самого начала, – она абсолютно сумасшедшая, Ходячая Бездна в виде Женщины, олицетворение безумия настолько штампованного, что практически виднелся штрих-код.

Мы выписали все ее реплики на шпаргалки, и ассистенты приготовились ей подсказывать. Прозвучала команда «Мотор!». Джаспер произнесла первую фразу своего монолога – который я переписал по свежей памяти чуть ли не слово в слово после того вечера в «Лихорадке», о том, как сняла какого-то парня в арт-галерее и привязала его к его же кровати, – и потом забыла вторую фразу. Ассистент попробовал ей подсказать, но она отказалась следовать подсказке, попросив вместо этого начать заново. Вив скомандовала: «Снято!» – мы взяли паузу. Через пару минут Вив опять скомандовала: «Начали!» – и мы начали заново; Джаспер опять произнесла первую фразу, и опять забыла вторую, и опять отказалась следовать подсказке. Опять Вив сказала: «Снято!». Когда Вив снова велела начать съемку, Джаспер в этот раз забыла уже первую фразу; шпаргалка болталась прямо перед ее глазами, но она отказывалась ее читать. Вив крикнула: «Снято!» – мы взяли паузу. Вив сказала: «Начали!» – и Джаспер начала: «Я была в галерее пару дней назад, думала, что, может быть...» Она покачала головой. Вив велела оператору Гаррису просто продолжать съемку. Джаспер начала снова. «Пару дней назад в одной галерее, я туда пришла и...» Она начинала и останавливалась, снова и снова, в то время как камера продолжала снимать: «В одной галерее пару дней... в одной... я была в одной галерее, где, я думала... я...» Внезапно она зашлась в рыдании. «Все в порядке, все в порядке», – заверила ее Вив, и Джаспер кивнула: «Да, да, хорошо», – и снова начала сначала, и успела произнести несколько строчек монолога, прежде чем сбилась, и вдруг рухнула на подиум, словно в истерическом припадке, но сразу вскочила на ноги: «Ладно, ладно, ладно! Со мной все в порядке, правда, у меня получится», – и снова начала сначала, а камера все снимала, и вновь она произнесла несколько строк, прежде чем все опять развалилось.

К этому времени техасцу Гаррису и остальным членам команды хотелось просто вырвать пленку из камеры, завязать петлей и перекинуть через самую высокую балку. Каждый срыв подталкивал их все ближе к справедливому самосуду. Вив была невероятно хладнокровна. На нее орали, а она принимала по пятьдесят решений в минуту, одновременно не упуская из виду главную задачу, и спокойно контролировала происходящее как человек, для которого управлять – настолько естественно, что не нужно повышать голос или демонстрировать свою власть. Я слышал ее голос у себя в ушах. Это был успокаивающий голос; она слишком широко улыбалась, сияла слишком ярко. В мониторе за ней я видел, как Джаспер натягивает халат и закуривает сигарету.