Ежи Косинский - Свидание вслепую

— Почему ты ни разу со мной не заговорил? — тихо спросила она. — Другие мальчики разговаривали.

Левантер не поднимал глаз.

— Правда, — сказал он, — но я не решался. Я видел тебя с высоким симпатичным парнем, чемпионом по плаванию. Ты смеялась после каждого его слова, а он смотрел на тебя так, будто ты ему принадлежишь. Я ревновал. Я был готов отдать все, чтобы быть рядом, как был он. — Когда он поднял голову, ему показалось, что она улыбается.

— Я помню его, — сказала она. — Забавный мальчик. Но я только несколько раз разговаривала с ним.

— Я смотрел на тебя всякий раз, когда наши два лагеря собирались вместе, — сказал Левантер. — Когда Оскар рассказывал мне о том, как он насилует девочек, я представлял, как сделаю это с тобой. Эта мысль ужасна, но это правда.

Она продолжала молча слушать.

— Знаешь, Безымянка, я был в тебя влюблен. Быть может, влюблен и сейчас. — Он застыл и почувствовал, как бьется жилка на его виске.

Она сделала то, на что он не мог отважиться. Она придвинулась к нему так близко, что их лица соприкоснулись, но Левантеру было неприятно касаться ее руками. Они смотрели в глаза друг другу. Холодок пробежал у него по спине. Она привстала и обхватила его руками за плечи. Он легонько провел рукой по ее спине, скользнул по шелковой блузке, нащупал бюстгальтер, потом — трусики под облегающей юбкой. На какое-то мгновение его рука замерла, потом резко взлетела вверх и нежно коснулась шеи.

Другой рукой он приподнял ее подбородок настолько, чтобы в ее глазах отразился тусклый свет, проникающий снаружи. Он долго всматривался в нее, пытаясь сохранить в памяти лицо, как запечатлел в памяти остальные части ее тела.

Левантер медленно отстранился.

— Ты боишься сделать мне больно? — робко спросила она. — Из-за того, что он сделал со мной?

— Я боюсь потерять тебя, Безымянка. Снова потерять, — сказал Левантер.

— Не бойся, — прошептала она. — Ты не потеряешь меня, если, конечно, сам этого не захочешь.

Он виделся с Безымянкой каждый день, сразу после школы. Он нетерпеливо поджидал ее, опасаясь, что она не придет, а потом видел, как она спрыгивает с трамвая, когда тот притормаживает на углу. Они вместе ходили в публичную библиотеку и, усевшись рядом за большим столом, делали домашние задания. Каждый вечер, когда перед расставанием они стояли на улице возле ее дома, Левантеру становилось страшно оттого, что хотя сейчас она с ним, вполне возможно, что ей не захочется видеть его снова. Вспоминая ночью события дня, она выяснит о нем какую-нибудь потаенную правду.

И вместе с тем он не старался привязать Безымянку к себе, под разными предлогами избегал знакомить ее со своими родителями и откладывал момент встречи с ее семьей. Она сказала, что он — ее первый парень. Он возражал, что встреча с ее родителями может вызвать ненужное беспокойство за судьбу единственного ребенка.

Левантер никогда не целовал ее и избегал любой возможности заняться с ней любовью. Он оставался безупречно робким, опасаясь сделать что-то такое, после чего она его покинет. Наступило лето. В первые же жаркие выходные они вместе отправились на велосипедах за город. Там остановились передохнуть у лесного озера и прилегли на безлюдном, заросшем травой берегу.

— Здесь так спокойно, — сказала она, почувствовав его дыхание. — Так уютно и безопасно. Левантер рассматривал лицо Безымянки. Безупречная гармония его очертаний восхитила его.

Она изучала Левантера, переводя взгляд от его губ к глазам, потом снова к губам. Наконец прильнула к нему.

Перепуганный, он привстал. Она перевернулась и положила голову ему на бедро. Он легонько провел пальцами по ее спине, опустил взгляд и увидел ее шею. Она была белая и хрупкая, чуть покрытая нежным пушком. Он осторожно обхватил руками ее голову, целуя родинку и слизывая крошечные капельки пота. Непроизвольно, как бы в воспоминание о прошлом, его пальцы начали ласкать ее виски.

Безымянка подскочила с такой силой, что отбросила его.

— Что случилось? — спросил Левантер, растерянно поднимаясь на ноги.

Ее лицо, которое только что было таким безмятежным и спокойным, исказилось яростью.

— Это был ты! Теперь мне все ясно. Это был ты! — прокричала она, закрывая лицо руками.

Левантер отвернулся от нее. Он слышал, как она садится на велосипед. Когда он наконец решился обернуться, Безымянка была уже далеко, она изо всех сил нажимала на педали. Ему хотелось представить ее вещью: тогда когда-нибудь он смог бы ею завладеть.

Русской актрисе Левантер больше не звонил. Она оказалась для него неразрешимой проблемой. Левантер давно уже перестал сознавать, что погребенный под его американским опытом русский язык оставался еще достаточно сильным, чтобы извлекать непредвиденные чувства.

Родной язык всплывал в самые неожиданные моменты. Однажды, направляясь на встречу в один нью-йоркский отель, Левантер обогнал какую-то старуху, которая медленно брела по улице. Левантер услышал, как она что-то бормочет себе под нос по-русски. Он обернулся, чтобы получше ее рассмотреть.

Сквозь свои допотопные очки старуха заметила его любопытный взгляд.

— Вы только взгляните на этого идиота! — громко произнесла она. — Уставился на меня так, будто старух никогда не видал!

Левантер вежливо обратился к ней по-русски:

— Прошу простить меня, мадам, я не хотел вас обидеть. Просто я услышал, что вы говорите по-русски. Это ведь Америка — люди вас не понимают.

— Откуда вам это известно? Вы ведь меня поняли! — сердито возразила она и поспешила прочь, бормоча под нос: — Ишь умник нашелся! Видно, поговорить не с кем!

Левантеру предложили прочитать курс по инвестициям, и теперь ему нужно было арендовать себе в Принстоне жилье.

— Мы нашли для вас великолепный дом, — бодро известил его агент по недвижимости. — По соседству с домом дочери Хрущева!

— Дочь Хрущева? — спросил Левантер. — Кто это такая? — Он задумался. — Вероятно, вы имеете в виду дочь Сталина?

— Какая разница: Хрущева или Сталина? — пожал плечами агент.

Левантера поразила эта необычайная причуда судьбы. Он знал, что Светлана Аллилуева приехала в Америку и живет в Принстоне, но и представить себе не мог, что будет жить рядом с ней. В конце концов он согласился снять комнату в этом доме.

Даже через несколько недель после того, как американские друзья пригласили Левантера встретиться со Светланой Аллилуевой, он никак не мог привыкнуть к мысли, что она — дочь Сталина. Он исподтишка наблюдал за ней, повторяя про себя: эта женщина — дочь Сталина. Уже сама мысль о том, что она — дочь Сталина, парализовала его. Понимая, что поступает безрассудно, он никак не мог заговорить с ней по-русски.