Владимир Кунин - Толчок восемь баллов

Потом подошла и уселась вдруг рядом с Толиком на свободное место у прохода.

Летели они насквозь через толстые облака, вспученные своей одеяльной простеганностью…

…и Толик уже сам что-то говорил стюардессе, и та ловко делала вид, что ей все это ужас как интересно! А потом извинялась и с облегчением уходила к кому-нибудь на помощь.

Потом снова приветливо садилась рядом с Толиком — других свободных мест не было.

И Толик продолжал ей рассказывать с того места, когда его прервали:

— …Старая женщина, услыхала, что племянник… Дай, думает, возьму… Не понимает старушка, кто ребенку больше нужнее… Ну что ж… — говорил Толик. — Буду ей помогать с каждой получки. Все-таки родственница. — И, подумав, с некоторым колебанием добавил: — Приемник ей отдам.

Стюардесса вежливо посмотрела на приемник.

…Потом летели они над морем. Далеко в его серую плоскость врезались бурые песчаные косы, целые треугольники — наглядная география.

— Раньше говорили — чудо, чудо!.. — говорил Толик не стюардессе, а уже просто так — в овальное самолетное окно, в землю, в небо… — А теперь говорят — техника. И в сказках все чудеса — это когда кто-то в кого-то превращается или его переносят с места на место… И никаких других новых чудес. И получается: у кого-то отбирают, кому не очень-то и нужно — дворец или принцессу… Или сына. И отдают другому. И говорят — по закону… Нет чтоб принять закон о чуде — чтобы по справедливости… Потому что чудо — это просто справедливость. И все… — не то сказал, не то подумал Толик.

А самолет все летел и летел, гул его рос, переходил в грохот, заполнял до краев Толиковы уши…

Мысленно Толик давно уже обогнал самолет и приземлился, да только все летел и летел…

Пустой самолет стоял на земле, стюардесса собирала газеты, журналы, пластмассовые стаканчики, поднимала спинки кресел. Водворяла на место свисавшие ремни безопасности…

Одеваясь, поглядела в окошко на московское летное поле и увидела толпу своих пассажиров и среди них Толика с приемником.

Вышла из самолета, посмотрела на спину Толика и тоже стала спускаться по трапу.

Пассажиров позвали к вокзалу, а стюардесса сама пошла по бетонным плитам к низкому ажурному заборчику, который никому и в голову не приходит перешагнуть, если никакого отношения к авиации не имеет.

У калиточки, по ту сторону заборчика, который для простых граждан, стюардессу ждал мужчина лет тридцати.

Она прошла через калитку, поцеловала этого мужчину, а он взял у нее сумку. И еще чего-то взял. И они пошли к служебной автостоянке, к старенькому, но ладному «жигуленку».

Сели в автомобиль, мужчина заботливо пристегнул стюардессу и завел двигатель. Когда поехали, мужчина смотрел вперед — на дорогу, а стюардесса — в свое боковое окошко на пассажирской двери.

Смотрела, смотрела и вдруг сказала:

— Ребенка хочу.

Мужчина вздохнул, снял правую руку с руля, нежно погладил стюардессу, будто извинился перед ней.

— Ужасно хочу ребенка, — опять сказала стюардесса.

— Ну подожди…Подожди еще совсем недолго, — тихо проговорил мужчина. — Немного же осталось…

Наверное, он уже в который раз хотел объяснить, почему «осталось совсем немного», но стюардесса снова отвернулась от него и упрямо сказала, глядя в боковое окошко:

— Ребенка хочу…

Все с тем же приемником в руках Толик шел по Москве…

Адрес был из самых московских, так что предстояло пересечь разные бульвары, Чистые пруды, прежде чем найдется нужный дом, адрес которого у Толика был записан на бумажке.

А бумажку эту он и не прятал в карман — все сверялся с ней, никак не мог наизусть запомнить…

Но когда дом все-таки нашелся, Толик вдруг чего-то испугался, замедлил шаг, посмотрел вниз — себе под ноги. И остался чем-то очень недоволен.

Постоял в нерешительности и вдруг пошел совершенно обратно.

На пересечении улиц стояла будка чистильщика сапог.

К ней и направился Толик. Вошел прямиком внутрь и решительно сел на стульчик — как хозяин собственной жизни.

В эту секунду в нем появилось что-то такое — от его таинственного гостиничного Соседа в большой кепке, который «мог все»!..

Толик стоял у большой, добротно обитой двери старомосковского дома.

В последний раз сверил номер квартиры с записью в бумажке, глубоко и судорожно вздохнул и позвонил.

И сразу же из-за двери его спросил голос Дамира:

— Кто там?

Толик так обрадовался, что забыл откликнуться, и Дамиру пришлось переспросить еще раз:

— Кто там? Кто звонит?

— Свои, — радостно сказал Толик, улыбнувшись во всю широту этого приятного слова.

— Толик!!! — закричал Дамир из-за двери. — Я знал, что ты приедешь!..

Дверь почему-то не открывалась. Даже не было слышно, чтобы Дамир возился с замками.

— Открывай! — велел Толик весело.

— Я не могу, — ответил Дамир. — Меня ключом закрыли.

Толик обиделся за Дамира.

— Что же она тебе ключ не доверяет? — нахмурился он…

…и по этой детали сразу же представил себе безрадостную жизнь Дамира у тетки. И саму ее — недоверчивую, старую, злую. Одним словом — Тетку.

— Понимаешь… — глухо из-за двери сказал Дамир. — Я и сам уже этот ключ не прошу. Я уже два потерял. Да ну его, этот ключ…

— И ты целый день там сидишь?!. — вскричал Толик.

Он поставил приемник на лестничную ступеньку и приник к мягкой обивке массивной двери, которая отделяла его от Дамира.

— Бывает, и целый день… Когда как, — вздохнул за дверью Дамир.

Или вздох лишь послышался Толику?..

— Да кто же ей разрешил?! — заволновался Толик, дергая дверь.

Дверь, конечно, не поддавалась.

— Как глупо — спешить, лететь, преодолевать обстоятельства и расстояния и в конце концов упереться в бездушную дверь! А я играть учусь, — сказал Дамир. — На трубе.

— Какая труба?! Что ты говоришь? — Толик все больше и больше волновался.

— Забыл, как называется. Я сейчас принесу, — крикнул Дамир и убежал внутрь, в отдаленные пространства квартиры.

Толик жадно прильнул к двери ухом, пытаясь по звукам угадать глубину, широту и прочую топографию квартиры. Ему не терпелось узнать, как живется там Дамиру.

Не терпелось собственными глазами удостовериться, что живется Дамиру там худо…

Дамир прибежал не сразу, но это могло значить что угодно: что он еще не освоился в этой квартире, что ему не говорят, где что лежит и как что отпирается.

— Я уже научился песню играть, — поспешно выкладывал Дамир через дверь. — Как один казак вел коня напоить… Хочешь, сыграю?

— На чем ты играешь?..

Толик никак не мог взять в толк, при чем тут труба? Потому что не имел больше ни сил, ни терпения ждать, чтобы скорее отворить дверь и увидеть Дамира!..

— Такая труба, — объяснил Дамир. — Сначала круглая, как дудка, потом узкая. Вся блестящая. А сверху кнопки. Их надо давить. Ну, слушай!..