Виль Липатов - Игорь Саввович

– Со счастливым возвращением! – сказала Дина Гарифовна, остановившись в дверях. – Жду ваших указаний, Иван Иванович.

Дине Гарифовне было за пятьдесят, она лет тридцать работала в облисполкоме, знала город и область с такой точностью, что к ней за справками обращались даже из краеведческого музея. Восточное лицо Дины Гарифовны оставалось молодым и худощавым, но женщина была толстой, неуклюжей.

– Жду ваших указаний, Иван Иванович!

Перебирая на столе бумаги, Карцев незаметно, но жадно разглядывал секретаршу. За много длинных лет работы она, конечно, давно научилась быть невозмутимой и бесстрастной, но к Ивану Ивановичу – он это знал точно – относилась, как часто бывает у секретарш, восторженно-влюбленно. Было совершенно очевидно, что Дина Гарифовна не только встревожена, а всеми силами пытается скрыть страх за Карцева; от волнения зыбкая, нетерпеливая, готовая совершить возможное и невозможное, она не отводила глаз от Ивана Ивановича.

– Я жду генерала Попова, – сдержанно сказал Карцев. – Если во время нашей беседы появится Игорь Саввович Гольцов, попросите подождать…

– Поняла.

Первый заместитель председателя облисполкома опустился в удобное кресло, положил руки на преогромный поблескивающий лаком и толстым стеклом стол. За дни короткой командировки он все-таки соскучился по кабинету, по тому самому кабинету, к которому так долго не мог привыкнуть. Стол был огромным, невозможно огромным, но в первые месяцы работы Ивану Ивановичу казалось, что он даже за таким письменным столом затерян в гигантском кабинете, где от дверей до стола нужно долго-долго идти по бесшумной ковровой дорожке. Иван Иванович от коменданта узнал, что до революции здесь располагался малый банкетный зал губернского банка.

– Товарищ Попов! – раздался в динамике голос Дины Гарифовны.

Начальник УВД области Геннадий Георгиевич Попов очень редко надевал генеральскую форму, в штатской одежде любил светлые тона, яркие галстуки, цветную обувь. Сегодня он был – солнечная погода – в молодежном и на строгий взгляд легкомысленном костюме, голубоватом, с зеленой искоркой, с широкими по моде брюками. Костюм на генерале Попове сидел все-таки по-армейски плотно, наверное, его шил тот же портной, который шил военную форму, и казалось, что на прямых и широких плечах Попова поблескивают золотые погоны, хотя галстук был пестрым и босоножки кремового цвета открывали яркие носки.

Первый заместитель председателя облисполкома и генерал молча обменялись рукопожатием, Иван Иванович сделал жест в сторону левого кресла, стоя выждал, пока генерал сядет, а сам незаметно разглядывал тонкое, интеллигентное и умное лицо начальника УВД. Генерал месяц назад вернулся с Черного моря, после этого ежедневно ездил купаться в озере под Ромском, систематически занимался спортом; лицо генерала не потеряло южного загара, а, наоборот, еще больше потемнело. Попову не было еще пятидесяти, генеральский чин он получил в сорок семь лет, академию МВД окончил с отличием. Полковник Попов был замечен начальником штаба МВД СССР, быстро выдвинулся на пост начальника УВД Ромской области. Послужной список генерала Попова был безупречным.

– Плохо? – негромко спросил Карцев.

– Плохо! – негромко ответил генерал.

Веки у Попова были воспаленными, пальцы правой руки, лежащей на подлокотнике кресла, стиснуты так крепко, что побледнели суставы, верхняя пуговица полосатой модной рубахи под галстуком была расстегнута – такого никогда не бывало; может быть, и слишком яркий наряд генерала говорил, что он взволнован, растерян, а главное, не знает, что делать. До сих пор генерал не решился посмотреть в глаза Карцева.

– Рассказывайте, Геннадий Георгиевич! – сказал Иван Иванович и по привычке вынул из подставки цветной карандаш. – С подробностями, пожалуйста…

Генерал Попов позавчера вечером позвонил в отдаленный район области, нашел Карцева и с многозначительными паузами, иносказаниями и недомолвками умудрился рассказать первому заместителю председателя облисполкома о событиях в переулке Пионерском и о председателе райисполкома Малярко – главной, как выясняется, фигуре в чрезвычайном происшествии.

– Так рассказывайте, рассказывайте!

Генерал убрал руку с подлокотника кресла, мельком глянув в лицо Карцева, заговорил по-военному отрывисто и четко.

– Следствие заканчивается, – сказал он. – Сегодня двое свидетелей отказались от обвинений в адрес Гольцова, появилось еще три свидетеля нападения на обвиняемого… Следователь старший лейтенант Селезнев встречался сегодня после обеда с товарищем Малярко. Все подтверждается.

Генерал помолчал.

– Жалоба, подписанная двадцатью семью жильцами дома по переулку Пионерскому, отправлена в обком партии, – осторожно добавил он. – Она находится у Левашева. А в городе…

Они почему-то смотрели в одну точку – на тот клочок голубого неба, который виделся над крышей здания УВД и который из огромного сумрачного кабинета казался неестественно ярким, неправдоподобным островком небесной голубизны.

– Весь город знает о драке, гараже и возбуждении уголовного дела против Гольцова… Шума и треска – с избытком!

Иван Иванович медленно перевел взгляд с клочка голубого неба на бронзовый чернильный прибор, которым не пользовался и не знал даже, как открываются затейливые крышки увенчанных купидонами чернильниц. Удивительно, но на мраморной подставке отражался тот же самый островок голубого неба. «Надо сказать, чтобы убрали всю бронзу, – подумал Иван Иванович. – Завтра же, не откладывая».

– Какое отношение к делу имеет полковник Сиротин? – спросил Иван Иванович. – Вы его имя не упоминали, но слух о причастности дошел до меня…

Фамилию полковника первому заместителю председателя облисполкома назвал шофер, когда они ехали с аэродрома в город. С большим знанием дела водитель рассказал о Голубкиной и Фалалееве («Это они, Иван Иванович, всю кашу заварили!»), уверенно сообщил, что Игорь Саввович Гольцов драку не начинал, а председатель райисполкома Малярко («Чем он думал, Иван Иванович?») разрешил постройку гаражей на месте детской площадки.

– Стремление помочь всем и каждому не первый раз подводит Сиротина. – Генеральский бас зазвучал гневно. – Полковник Сиротин пытался попридержать Селезнева. Следователь пришел с жалобой ко мне. Каким-то образом вся эта история стала известна прокуратуре.

Иван Иванович почувствовал, что устал до изнеможения. Катера, лодки, тряские «газики», маленькие самолеты, совещания, короткие ночи и длинные дни, комариный смрад болот и речушек, стремительное возвращение – все навалилось разом, когда прошло возбуждение и надежда, что опасность преувеличена, что молва из мухи делает слона. Карцев тяжело полулежал в кресле, прищурившись на отраженный в мраморной подставке голубой клочок неба, отрешенно молчал. «Это – конец!» – подумал он вдруг с таким безразличием, точно речь шла не о самом себе, а о малознакомом человеке.