Петр Муравьев - Полюс Лорда

О, в этом кроется трусливое лицемерие, дрянное лицемерие, потому что все это только и имеет силу на виду, при свете. Опустите шторы, потушите свет, и этот сброд униженно поползет за вами, моля о вашей благосклонности…

Уже выбрасывая из себя последние слова, я услышал ее возмущенный шепот:

– Вы… сумасшедший… садист! Вам доставляет удовольствие меня мучить; вы затем только и позвали меня… Вы… злой… – Она запнулась.

– Договаривайте уж: коротыш! Это вы хотели сказать? Так я это и без вас знаю, с каждым днем все лучше знаю, а теперь, как вы подтвердили…

– Ничего я не подтверждала!

– Э, чего там церемониться! Не подтвердили, так подумали!

Дорис молчала, прерывисто дыша; ноздри у нее вздрагивали, бледность заливала лицо, и среди этой восковой бледности ярко и мучительно мерцали из-под длинных ресниц широко раскрытые глаза.

– Боже мой!… – еле слышно прошептала она и опустила голову на руки.

Да что же это такое?! Да какую нужно было иметь волю, какую выдержку, чтобы не вскочить и не броситься к ней! В эту минуту я был готов на все, на самый великодушный поступок – вплоть до признания, что я намеренно искал искажений и преувеличений! Как мало мне было нужно взамен: одного сочувственного взгляда, слабого намека, что мой поступок будет правильно понят!

Но этого как раз и не случилось! Меньше всего она думала обо мне. Эта мысль меня и охладила. Я ощутил, как какое-то желчное чувство захлестывает меня. Я сказал холодно:

– Вы вот все о себе. А подумали ли вы – каково мне? Ведь вы знаете, что я не глуп, да и уродом меня не назовешь, но из-за моего роста вы никогда не согласитесь выйти со мной…

– Прекратите этот разговор сию минуту, слышите! – прошептала она с возрастающим нетерпением и опять оглянулась по сторонам.

Но я пропустил ее слова мимо ушей; я должен был ей все сказать, все.

– Я люблю вас, – задыхаясь, продолжал я. – Знаю, что смешон рядом с вами, и все же я отдал бы полжизни за право быть с вами, возле вас… – Речь моя стала сбивчивой, красные круги дрожали перед глазами. Я сильно перегнулся через стол и прошептал: – Как я люблю вас, Дорис!

На секунду я заметил в ней волнение: ее ресницы дрогнули и чуть опустились, словно что-то пряча. Но в следующий момент она оправилась; в глазах ее мелькнул испуг, она отпрянула от меня и поднялась.

– Мне пора, прощайте!

Я вскочил вслед за ней и даже попытался схватить ее за руку.

– Не уходите! – почти закричал я. При этом я сделал неловкий жест и перевернул ее стакан; содержимое плеснуло ей на платье.

Все последующее плохо поддается описанию. Кажется, она застыла в отчаянии, потом медленно опустилась, некоторое время сидела молча, а затем стала смеяться – сперва мелким нервным смешком, потом громче. Из-за соседних столиков на нас уже смотрели с любопытством.

Напрягшись из последних сил, я подозвал вейтершу и, всунув ей двадцатидолларовый билет, только и мог выговорить:

– Маленький инцидент!… Проведите леди и помогите ей привести платье в порядок!

Дождавшись, когда высокая фигура Дорис скрылась за перегородкой, я вскочил и бросился к выходу.

На другое утро я проснулся рано. Состояние мое было ужасно. Дикие образы терзали мою душу. Я даже вдуматься не смел, не смел подробно восстановить картину вчерашнего, потому что сознавал, что не выдержу испытания. И все же ощущал, что произошло нечто уродливое, такое, от чего единственное спасение – проснуться. И, движимый безрассудной надеждой, я тряс, как лошадь, головой, щипал себя, лез под ледяной душ… Напрасно! Сон не проходил, и с каждым новым самоистязанием я все больше убеждался, что это не сон, а действительность.

В какой-то момент у меня даже мелькнула мысль о самоубийстве. «Так бы вот и закончить эту канитель, – думал я, шагая из угла в угол и куря до одурения. – Что ждет меня впереди? Вся моя прошлая жизнь не принесла мне ничего, кроме огорчений! Буду и дальше корпеть над неразрешимыми вопросами, буду биться головой о стенку или просто ходить то взъерошенный, то подавленный, вечно фыркающий неудачник.

Мне ли бояться смерти, когда я уже труп!… Да, я не одинок в своей участи, я окружен такими же трупами, старыми и молодыми, живыми и умирающими, но все вместе и каждый в отдельности прячущими друг от друга, а еще больше от себя, тайну собственной смерти…

Так я думал, расхаживая взад и вперед по моей клетке и иногда лишь бросая взгляд на часы; вот уж восемь прошло, а я не брит, вот и девять, уже опоздал на работу… Не все ли равно!

Я позвонил на службу и сообщил Мэриан, что по нездоровью не приеду. Она сочувственно закудахтала:

– Это у вас грипп; сейчас эпидемия. И Айрин не будет, и Дорис, и Майка. Я сама едва стою на ногах и уж думала… – Дальнейших ее излияний я не расслышал, так как повесил трубку.

Значит, и она не приехала, и для нее оказалось слишком! Отдаваться дальше этим размышлениям я не мог, не рискуя свихнуться. Сейчас мне нужно было другое.

Я снял трубку и накрутил знакомый номер. Только услышав голос Салли, я почувствовал приток свежего воздуха.

– Здравствуй, Салли! – подчеркнуто спокойно приветствовал ее я. Но обмануть ее не удалось.

– Доброе утро, Алекс! Что случилось?

Дальше ломаться я не мог.

– Мне непременно нужно тебя повидать, сегодня же! – выпалил я.

– Так приезжай хоть сейчас!

– Не могу. Приезжай ты!

– Но зачем, что за спешка?

– Потом расскажу! Не спрашивай сейчас!

– Хорошо, – заторопилась Салли, – я приеду. Автобус отходит через полчаса. Где встретимся?

– Буду ждать тебя в Порт-Ауторити, у окошка информации.

– Хорошо, буду там около одиннадцати.

В условленное время я ждал ее на вокзале. Как всегда, за припадком депрессии наступила общая расслабленность, вялость чувств и какая-то телячья покорность судьбе.

Когда я увидел маленькую фигурку Салли, я даже пожалел, что потревожил ее. «Какая я скотина!» – подумал я, наблюдая растерянность этой девочки: ей никак не удавалось включиться в общий поток, стремящийся к эскалатору; малый рост и некоторая близорукость делали ее неуверенной в движениях.

Вот она оставила надежду прокатиться вниз и стала спускаться по лестнице. На момент приостановилась на площадке, оглядываясь по сторонам, щурясь… В светлом платье, сама светлая, она как солнечный зайчик застыла на сером фоне…

Я знал, что нужно сделать, чтобы доставить ей приятное: я стал смотреть в другую сторону. И не ошибся: она подошла сзади и потянула меня за рукав. Я обернулся и сделал изумленное лицо:

– Как это ты? Она смеялась.

– Это секрет. Я умею подкрадываться тихо-тихо. Я – опасная!

– Ты прелестная, Салли! Ты в этом грязном городе как светлый ангел. Где ты оставила свои крылья?