О`Санчес - Кромешник

– Скажите, господин Доффер, как по-вашему – в чем живучесть преступности? Без официальной трескотни, а так, с философской точки зрения?

– Философия для меня – отвратительнейшая из наук. Ну, можно, если приспичит, порассуждать о природе человека, о условности общественно-правовых норм, различных в исламских, к примеру, и в европейских странах. Или в Китае…

– Да. Но я вовсе не об этом. Вот мы с вами. Я внутри страны, вы больше за её пределами – но мы оба обладаем кое-какими полномочиями и возможностями. Наши коллеги в других странах – тоже, с поправками на строй и традиции. Однако несмотря на всю мою силу, силу моей конторы прежде всего, ни я, ни мои великие предшественники с преступностью справиться не в состоянии. А зачастую и с каким-нибудь отдельно взятым преступником. Казалось бы – кто он, а кто – мы. А хули ж? За нами вся мощь всех ветвей юриспруденции… А он ворует себе годами, да ещё в парламенте заседает. Или урка какой, или бандит столичный… Посмотришь «установку» на него – трус, гомик, тля, тупица наконец, ан нет – не добраться, не справиться… Поневоле иной раз о всемирном заговоре подумаешь, то ли жидомасонском, то ли коммунистическом…

– Не верю я во всемирные заговоры, хотя мне, по роду службы, простительно было бы подцепить сию паранойю, ведь это же наше профзаболевание…

– И я не верю. Но должен я самому себе все это объяснить, чтобы не свихнуться на работе. Вот мои рассуждения, если не скучно…

– Да ради бога, готов стерпеть. Шучу, мне любопытно вас слушать.

– Я вот как себе это представляю. Любое первобытное сообщество рано или поздно вырождается в государство со всеми соответствующими причиндалами – армией, чиновниками, купцами, полицией и законами.

– Бесспорно.

– Законы рождаются и меняются, но суть одна: кто не соблюдает – преступник.

– Если он в сфере закона.

– Как? А, ну да, Нерон выше, чем закон… Я пониже смотрю. Поскольку законы несовершенны, да и не могут стать совершёнными надолго, то в них или между ними есть прорехи. Пусть даже щели. И если они есть, то какой бы крепкой ни была законодательная броня, рано или поздно в эти щели просочится вода, или там – газ, муравей… И против него броня бессильна. В одной стране – это муравьи, в другой – вода… Вы понимаете мою мысль? Природа рано или поздно всегда найдёт щель и угнездится там. Я заметил – перекроил броню, нет воды. Но мухи-падлы залетали… Мух извёл – ржавчина образовалась… С любой отдельной напастью я справлюсь, а не допустить их совсем – не могу…

– Вот ведь какой интересной может стать философия в контексте конкретных приложений! Любопытно. И в общем-то – на поверхности лежит, но я раньше не задумывался об этом.

– Пользуйтесь, дарю.

– Обязательно. Но скажите мне, а если приложить эти рассуждения к Нерону… Знай об этом Нерон – сумел бы он уберечься от своих муравьёв?

Сабборг внимательно посмотрел на Дэнни.

– Сумел бы. Ведь век человеческий короток, и на его век хватило бы предусмотрительности и осмотрительности. Но он об этом не знал.

– Отсюда урок: или развивайся, или время обгонит тебя. В лице муравьёв.

Сабборг заёрзал в кресле, выпростал из-под задницы правую руку и вдруг стал чесать живот в районе пупка. Животина мерно колыхалась в такт пошкрябываниям.

– Мне жаль, Доффер, что столько сил и лет мы угробили, воюя друг с другом. Правда, все это было в интересах дела… Вы войны боитесь?

– В каком смысле?

– Во ВСЕХ смыслах… Если я в разговоре с вами употребляю известные обороты речи, то это просто дань привычке, а не страху. Яйцо на отруб дам – никакой оперативной записи вы сейчас не ведёте. Не такой вы дурак, чтобы стремиться перехитрить самого себя.

– Оставайтесь с яйцами, вы правы. Я вам не министр обороны: война всегда хуже мира. Но было бы преждевременно сегодня не опасаться международных войн. Разве что другие сверхдержавы… Но я боюсь войны, если она касается нашего государства… У меня, как и у вас, дети… Что может быть дороже и важнее семьи? Это одна из немногих непреходящих ценностей. Ну и само собой – верность стране и Президенту. А вы, как оказалось, отнюдь не дурак, господин Сабборг. Это приятно.

– «Как оказалось»? Да я ещё умнее вас и могу в шесть секунд это доказать.

– Докажите.

– Вот: а я и раньше не считал вас дураком!…

Дэнни заржал первый, вслед за ним и Сабборг вновь затряс пузом, только теперь живот колыхался вверх-вниз и без помощи пятерни.

– Вряд ли мы с вами станем друзьями, ваше превосходительство, но думать о завтрашнем дне лучше и эффективнее совместно, нежели порознь. Ведь всем нам приходится думать о завтрашнем дне. Не правда ли? – Сабборг кивнул головой, все ещё смеясь, но Дэнни показалось, что небольшие уши его словно бы подтянулись и ещё плотнее прижались к круглому черепу. – Во всяком случае, поясняю свою мысль, нам стоит встречаться иногда и по поводам более серьёзным, чем изучение внутривидовой грызни в клетке у очумевших грязных маргиналов.

– Ну а кто против. Надо – так надо. Только увольте меня на этих деловых встречах от контактов со всякими там мажордомами в ливрейных лампасах и прочими шуршащими жополизами…

– А вы меня, – подхватил понятый с полуслова Дэнни. – В следующий раз, ох, когда он ещё будет, пригласите меня в своё логово, а? Никогда не видел вживую, своими глазами, как выглядит Контора в быту.

– Валяйте, не обижу.

– Вы намекаете насчёт первых минут нашей сегодняшней встречи? Хочу загладить. Дружбу, повторяю, я не предлагаю, не в кино, однако готов вернуться к обсуждению вашего предложения насчёт Арвид-Дэниел.

– Хм, да что обсуждать-то, господин Доффер? Мне близко к полтиннику, вы тоже не мальчик. Это наш Адмирал клал с прибором на возраст и болезни и держится молодцом, всем нам на зависть… Что же касается имён и на «ты» – у нас с вами уже сложился стереотип за время первой беседы, а в зрелом возрасте стереотипы трудно ломать. С этической точки зрения вроде бы и нет проблем, но вот чисто технически… Странно как-то, вроде взрослые люди… Ну давайте попробуем. Кто первый начнёт и как, собственно? У вас есть готовая инструкция на эту тему?

– Сейчас я её принесу, – ухмыльнулся Дэнни и направился к бару, продолжая удивляться про себя, как он раньше не рассмотрел за этим кабаньим рылом гибкого и сильного ума.

Закончилось восстановление зоны аккурат перед праздником. Ни о каком концерте и речи уже не шло: сидельцы все ещё намертво были вмурованы в бараки, только и таскали, что в шизо и на следствие; зонное начальство с печальным свистом улетело со своих постов на новые места службы, кто с «неполным служебным соответствием», кто с понижением в звании и должности. Удержался лишь начальник хозчасти, неблизкий родственник генерал-губернатора округа, но и ему теперь предстояло заново акклиматизироваться в служебной среде, в которой он оставался единственным высокопоставленным старожилом.