Никита Питерский - Семь кабинок

– М-да. – Олег развернулся лицом к кабинке, вынул из кармана глушитель и стал навинчивать его на дуло пистолета.

– Эй, ты меня слышишь? Я знаю, что слышишь, так вот: слушай меня очень внимательно. Я просил тебя выйти, просил по-хорошему, но ты никак не прореагировал. Ты проигнорировал мою просьбу, предпочтя промолчать, а мало того, что это просто невежливо и неуважительно по отношению ко мне. Это, мать твою, то же самое, что послать меня в зад­ницу, во всяком случае, я именно так расцениваю твое молчание! А никто – слышишь, урод?! – никто не может просто так посылать меня в задницу! – Произнеся этот сложнейший монолог, Олег вздохнул и направил пистолет на дверь: – Но я готов дать тебе последний шанс. Пока я буду считать до пяти, ты еще можешь выйти оттуда! А вот если ты этого не сделаешь, лучше тебе помолиться, потому что я тебе не завидую, и никто из присутствующих здесь тебе не позавидует! Слышишь?! – Он обернулся к Алексею и Котенку, будто ожидая услышать от них самих подтверждение сказанному, но парочка молчала и с интересом ожидала, что будет дальше.

Выдержав паузу, Олег начал отсчет:

– Пять!.. Четыре!.. Три!.. Два!.. Я сказал два! Лучше тебе не испытывать мое терпение!!! – надрывно прокричал он.

Он взглянул на Штриха, ища моральной поддержки. Тот кивнул, мол, давай, разнеси эту дверь в щепки, прихлопни того, кто за ней затаился, как клопа!

– Один!!! – Сразу за этим возгласом последовало три выстрела, в том месте, где у двери был замок, образовалось небольшое отверстие, а сама дверь медленно приоткрылась.

Все переглянулись. Алеша и Котенок поднялись с пола и приблизились к остальным. Олег со Штрихом были уже у двери. Резким движением Олег распахнул ее.

Любопытную мордочку Котенка перекосило от ужаса.

– А-а-а-а-а!!!! – Котенок закрыла лицо ладонями и для верности зажмурилась. До нее даже не сразу дошло, что кричит не кто-нибудь, а она. В кабинке, развалившись в неестественной позе, на унитазе сидел парень двадцати с небольшим лет, одетый в дешевый спортивный костюм. Левый рукав куртки был засучен, руку в районе бицепса перетягивал черный жгут. Рядом на полу валялся шприц.

Алеша, видевший такое только по телевизору, почувствовал, что ему ужасно душно, а сегодняшний обед просится наружу. Он собрал всю свою волю, чтобы не облажаться на глазах у Котенка.

– Он что, умер? – Котенок смотрела на парня в спортивной куртке с таким участием, словно это была ее родная бабушка.

– Мертвее не бывает, похоже, перебрал с наркотой, – со знанием дела произнес Штрих.

– Откуда он взялся в женском туалете? – Олег разглядывал следы уколов на руке парня.

– Теперь он нам об этом не расскажет, – задумчиво произнес Штрих.

Загнувшегося от передоза парня, которого обнаружили Олег со Штрихом, звали Ринго. Как ни странно, это было его настоящее имя.

Родители Ринго, типичные советские интеллигенты, росли и мужали в годы запретов на все заграничное. Как известно, тлетворное влияние Запада цинично развращало умы советских людей, а несознательные советские люди, и особенно молодежь, упорно тянулись ко всему запретному и с восторгом, как и родители Ринго, с младых ногтей слушали «Биттлз», естественно, втихаря от предков, которые вечно были недовольны своими крейзанутыми на рок-музыке детьми. «Биттлз» произвели на обоих такое впечатление, что позже, когда они поженились и на свет появился замечательный крепенький малыш, долго выбирать ему имя не пришлось: чуть ли не в тот же день было решено назвать его Ринго, в честь Ринго Старра. Джон Леннон и Джордж Харрисон отпали сразу, потому что имена Джон и Джордж ассоциировались у советских людей в первую очередь с Джоном Кеннеди и Джорджем Вашингтоном. Трудно сказать, какая судьба была бы уготована дитяте, назови они ребенка именем американского президента. С Полом Маккартни была другая загвоздка. Родителям казалось, что такое имя стало бы поводом для бесконечных дразнилок – про пол. А как известно, это и вовсе была запретная тема. К тому же, прибавим мы, мальчик мог отреагировать на дразнилки неоднозначно и вообще впоследствии заделаться трансвеститом. Сами понимаете, имя Ринго было наилучшим из всех вариантов. Если к тому же учесть, что Джона убили, а Джордж, как выяснилось, тоже был не жилец.

Ринго рос примерным и послушным мальчиком, чему никак не могли нарадоваться родители. Он был тих, мало говорил, не любил шумных компаний и почти ни с кем не дружил, предпочитая шумным, драчливым мальчишкам книги. Благо у родителей была большая библиотека. А те нет чтобы вовремя забить тревогу: ведь не может быть ничего хорошего в том, чтобы ребенок постоянно сидел с книжкой, забившись в угол, как маленький звереныш. Во-первых, потому, что, как известно, от многих знаний многие печали. Во-вторых – всю жизнь за книгами не просидишь. Рано или поздно надо выйти в люди.

Ничего удивительного, что общаться с людьми Ринго так и не научился. Он не умел находить общий язык ни со сверстниками, ни даже с родителями. Я уж не говорю о девушках, с ними он и вовсе не мог связать двух слов. К тому же его, естественно, тянуло к самым бойким, веселым и бессердечным. А те никогда не упускали случая над ним посмеяться. Так что с годами Ринго все больше замыкался в себе и к своим двадцати трем стал совершенным бирюком.

Почему мы постоянно ходим друг к другу в гости, предпочитаем работать в компаниях, где, кроме нас, трудится масса народу, переписываемся по электронной почте с десятками практически незнакомых людей, постоянно сводим знакомства в кафе, ночных клубах и том же Интернете, влюбляемся, заводим семьи и рожаем детей, а когда жена окончательно осточертеет, обзаводимся любовницей? Почему вечно кому-то звоним, приобретаем домашних животных, записываемся в исторические клубы, выходим в день города на улицу, влившись в толпу, смотрим по телевизору тупые передачи, посещаем кинотеатры, где покупаем попкорн – не для того, чтобы его есть, а просто так, за компанию?

Потому что таким образом мы становимся частью чего-то целого. Мы перестаем быть одни. Мы впускаем в себя мысли и идеи других людей, которые подпитывают нас своей энергетикой. И еще потому, что мы ненавидим одиночество. Оно, как огромный серый камень, словно мхом, обросший страхами, тянет человека вниз, пригвождает его, забирает последние силы.

Да, в мире, который населяют шесть миллиардов человек, мы в большинстве своем одиноки. И часто неосознанно делаем все, чтобы избавиться от этого неприятного, но навязчивого чувства. И некоторые из выбранных нами средств убийственны, точнее – самоубийственны.

Ринго нашел выход из своего одиночества. Как ему казалось, лучший, хотя, конечно, это только казалось. Точнее было бы сказать, что он нашел лазейку в другой мир, мир без проблем и нервотрепки, без квартплаты и налогов, без катастроф и терактов, без напрягающих телевизионных новостей, без необходимости искать работу. Без армии, куда тебя непременно призовут. Без времени, которого постоянно не хватает, без дней, сливающихся в месяцы и годы, которые так пугающе зияют впереди, сразу же за цифрой «40». Мир, в котором нет глобального потепления и войн. А есть лишь безмятежный покой. И этот иллюзорный мир стал для него доступным благодаря наркотикам.