Никита Питерский - Семь кабинок

Тем временем уборщица, подойдя к зеркалу, любовалась своим размытым отражением, которое удивительно ей льстило: в плохо протертом зеркале не было видно ни состарившейся кожи, ни морщин, ни опавших щек, ни кругов под глазами. Только ярко-алые напомаженные губы, черные насыщенные линии бровей и яркая сочная шапка волос цвета спелой пшеницы.

– Да, больше тридцати мне и не дашь, – промолвила она, так что Незнакомец, как ни был он мыслями далек от того, что сейчас видел и слышал, неожиданно для себя стал давиться смехом и чуть не выронил пистолет.

Сделав на прощание отражению «чмок-чмок» и прихватив швабру и ведро, она направилась к выходу.

– Мальчики, если захотите меня найти, по вечерам я всегда в баре, – услышали Штрих с Незнакомцем игривый голосок.

Входная дверь хлопнула.

Фраза, на которую Алексей отреагировал тупой улыбкой, Котенок – сочувственным взглядом, Незнакомец – недоумением, а Штрих скривился, как при сильном приступе тошноты, стала для последнего сигнальной лампочкой, которая взбудоражила его воображение, и оно тут же выдало ему на гора историю жизни, начавшуюся в клубном баре и завершившуюся в лучших традициях немецких порнофильмов.

Ему ясно привиделось, что году, положим, в семьдесят шестом Виола Андреевна была постоянной посетительницей гостиницы «Европа». Носила она, естественно, мини-юбку, все шмотки на ней и ее подругах были иностранные, и еще непременным атрибутом той красивой жизни были по-советски немыслимо дорогие французские духи, которые ей время от времени дарили наши зарубежные гости. Вовсе не оттого, что в нашей стране не было секса, а скорее оттого, что Виола с детства мечтала о недоступно-притягательной красивой жизни, она стала жрицей продажной любви, ублажая всякого заинтересованного иностранца, которого судьба забрасывала с враждебного капиталистического запада на недельку в Ленинград и у которого были с собой, как минимум, сто долларов.

И доублажалась: время шло, она старела, и стаж ударной работы на одном месте не сыграл никакой роли в том, чтобы ее старость, которая подвалила так неожиданно, была обеспеченной и благополучной.

Штрих даже вздохнул: жалко стало старушку.

– Отвали от двери! – неожиданно рявкнул Не­зна­комец.

Штрих отскочил в сторону. Незнакомец резким движением распахнул дверь кабинки. То, что он увидел, заставило его, скупого на всякие проявления чувств, улыбнуться до ушей.

Видя, что Незнакомец явно не натолкнулся ни на очередную пушку, ни на труп, Штрих тоже решил посмотреть, что ожидало их в этой кабинке, до которой они без Незнакомца не добрались. Кабинка была пуста, зато на кафельной стене было размашисто написано губной помадой: ДЛЯ ТУПЫХ ЭТО ЗДЕСЬ. Дальше шла стрелка, которая указывала вниз.

– Это то, о чем я думаю? – спросил, не отводя глаз от надписи, Незнакомец.

– Думаю, да.

– Тогда чего стоишь? Лезь под унитаз! – Незнакомец ткнул Штриха стволом в бок, заставив без промедления опуститься на колени и подползти к унитазу.

Видя, что Незнакомец совершенно увлечен своей находкой, Алексей попытался рискнуть.

– Там есть окно, если мы сможем его открыть, выберемся отсюда живыми, – сказал он Котенку на ушко, показывая рукой на крайнюю кабинку.

Котенок испуганно посмотрела на него. Сбежать от этого ненормального ей уже казалось невозможным. Но попытаться стоило, и она кивнула, что согласна.

Сидя на коленях, Штрих брезгливо шарил рукой под унитазом. Он уже решил, что и здесь ничего нет, как вдруг кончик указательного пальца задел что-то твердое. Наконец-то! Он, не поверите, был даже рад, что диск все-таки нашелся.

– Есть! – Штрих вытащил прозрачную пластиковую коробочку с диском и обрывками скотча.

– Давай сюда! – приказал Незнакомец.

Штрих протянул ему диск, и тот моментально исчез в кармане Незнакомца.

Решив, что свою миссию он выполнил до конца, Штрих начал подниматься с колен.

– А вот вставать не нужно! – услышал он голос Незнакомца и почувствовал, как ему в затылок уперлось дуло пистолета.

Штрих втянул в себя побольше воздуха, пытаясь унять рвущееся из груди сердце.

– Ты не сделаешь это… – произнес Штрих. – Ты получил диск, а я никому ничего не скажу.

В этот момент Котенок и Алексей ползли на четвереньках к крайней кабинке.

Алексей боязливо поглядывал в сторону Штриха и Незнакомца.

– Наверняка не скажешь! Я нисколько не сомневаюсь, что ты никому не захочешь рассказывать, что здесь произошло. – Незнакомец говорил медленно и спокойно.

– Отвечаю! Ничего и никому! – чуть не плача, произнес Штрих.

– Не перебивай!

– Извини.

– Закройся! – рявкнул Незнакомец.

Штрих испуганно сглотнул слюну.

Незнакомец еще сильнее вдавил дуло глушителя в затылок Штриха:

– Я до сих пор жив и не в розыске только потому, что неукоснительно соблюдаю главное правило. Хочешь узнать, что это за правило?

– Наверное, мне лучше этого не знать…

Алексей запер кабинку, до которой они благополучно добрались, и в изнеможении облокотился о стену. Котенок со страхом смотрела на тело Татьяны, зажав во рту кулак, чтобы не завыть.

– Наверное, лучше, но ты все равно узнаешь! – произнес Незнакомец, заходя в кабинку и прикрыв за собой дверь. – Это правило звучит так: никогда не оставляй живых свидетелей!

– Но… но ведь можно сделать исключение? – взмолился Штрих.

Теперь, когда у него был диск, Незнакомец хотел как можно скорее покончить со свидетелями и отвалить. Но сперва справить нужду, он уже давно еле сдерживался.

– Это же правила! А в правилах всегда бывают исключения. Разве не так? Существует выражение: исключения только подтверждают правила! – Штрих цеплялся за любую мелочь, лишь бы остаться в живых.

– Нет! Нет у меня никаких исключений! Прощай! – Слова незнакомца звучали как приговор.

Палец на курке напрягся, и Незнакомец в грустью осознал, что рубашку и пиджак в очередной раз придется сдать в химчистку. Там на него и так уже косились, брали забрызганные кровью вещи с большой опаской, но, поскольку он оставлял хорошие чаевые, вопросов типа: «Почему ваша одежда всегда в крови?» – никто не задавал. Правда, Незнакомец прекрасно читал по глазам, и в тех глазах был не только такой вопрос, но и кое-что похлеще.

Незнакомца вывели из задумчивости звук распахнувшейся двери и чьи-то шаги. Палец на курке замер и остался в неподвижном состоянии. Наступила тишина, нарушаемая тяжелым, прерывистым дыханием Штриха, который дышал, как марафонец, пробежавший свою дистанцию по пустыне.

Незнакомец пытался понять, что происходит за дверью кабинки. Его насторожило то, что он не услышал крика или хотя бы какой-то реакции вошедшего на лежавший посреди туалета труп. От напряжения по его лицу пробежала капля пота и исчезла под воротом рубашки. Неожиданно раздался звук упавшего тела, сопровождаемый страшным грохотом.