Анатолий Семенов - Коровка, коровка, дай молочка

Афанасий вынул из чехла ружье. Соединил стволы с цевьём и прикладом. Стал рыться в вещевом мешке. Достал патрон. Зарядил ружье и опять крепко задумался.

Человек, задумавший самоубийство и сразу не решившийся, никогда этого не сделает. Афанасий выстрелил в воздух.

Сохатый, услышав выстрел, поднял могучую голову и повёл глазами в ту сторону, откуда донеслось раскатистое эхо. Постоял и пошёл в лес, гордо подняв к небу ветвистые рога.

Афанасий выглянул наружу. В какой-то миг вдруг увидел будто новый для себя мир. Крупный лось бредёт среди поля и ночной тишины, полная луна ярко светит на небе, сказочный тёмный лес притаился вдали — это была величественная картина жизни. Зачем же покидать столь прекрасный мир раньше времени?

Прошло время. Люба Верхозина, красавица-студентка торопилась и с трудом лавировала в свободном пространстве на тротуаре, обгоняя всех, кто шёл впереди и (стремительно вошла в магазин «Союзпечать», расположенный в центре города. Она спросила у продавщицы газету «Известия». Продавщица ответила, что только что, буквально сию минуту продали.

Люба ринулась было на улицу искать другой магазин или киоск в надежде, что где-нибудь всё равно остался хоть один экземпляр, но у входа обратила внимание на мужчину, который стоял в сторонке лицом к окну и развернул как раз «Известия», очевидно одну из газет, проданных в последнюю минуту, и просматривал бегло заголовки. Люба остановилась. Мужчина был пожилой, представительный и суховатый на вид, и она не сразу осмелилась обратиться к нему с просьбой. Внимательно огляделась вокруг в надежде найти человека помоложе и попроще. Людей в магазине было немного — как обычно после обеда приходят к шапочному разбору лишь случайные покупатели. Они сидели за столиками и читали газеты и журналы. Но ни у кого в руках не было «Известий». И лишь у одного человека, который спрятав лицо, сидел в углу и читал спортивную газету могла быть она — перед ним на столике лежала целая кипа изданий. Люба помешкала немного и раздумала спрашивать у того, когда тут вот есть на глазах, и правильно сделала, что не пошла в угол, потому что там сидел Юрий Александрович Воронин, тот самый, инженер-строитель, который помог оформить пенсию Верхозиным, и он специально спрятал лицо, чтобы она его не узнала.

Юрий Александрович всё ещё был холост, мечтал о большой чистой любви, и однажды случайно встретил Любу.

Они официально не были знакомы. Но у Юрия Александровича был друг, однокашник, который с некоторых пор все чаще и чаще заводил разговор об одной удивительной красоты девушке. Юрий Александрович ради любопытства решил взглянуть на девушку, и пошёл вместе с другом в организацию, где он работал ведущим специалистом, а Люба прирабатывала уборщицей, учась на третьем курсе физико-математического факультета педагогического института. Люба, приди вечером на работу, увидела Воронина и остановилась и замерла, уставившись на него округлёнными глазами. Её удивление было так велико, что у Юрия Александровича тоже невольно вытянулось лицо, и он, цепенея под гипнотическим взглядом черноокой смуглянки, ничего не мог понять и покосился на приятеля, у которого у самого отвисла челюсть, и он стрелял глазами то на Любу, то на Воронина, и в конце концов подозрительно уставился на последнего. Юрий Александрович, вмиг лишившись привычной солидной осанки, которую воспитал в себе в последние годы, занимая руководящие посты, ссутулился и несколько мгновений сидел словно пришибленный, не шевелясь, и счёл за самое лучшее немедленно уйти. Приятель догнал его на улице. Когда выяснилось, что эту девушку зовут Люба Верхозина, Юрия Александровича бросило в жар: не мог себе представить, что восьмилетняя деревенская девчонка с осунувшимся бледным личиком, которая убирала цветами могилу отца в тот памятный родительский день, могла так измениться, похорошеть и узнать его через столько лет. Он всегда считал, что несчастная девочка, которую старухи пичкали блинами, вообще не обратила на него внимания в тот день, но Люба, узнав впоследствии, что именно он, случайный проезжий и её учительница основательно вмешались в пенсионные дела, запомнила незнакомца, посетившего кладбище, и успела лишь переступить порог организации, где прирабатывала, и сразу узнала его, хотя прошло столько лет. И вот теперь, в магазине «Союзпечати», Юрий Александрович закрылся газетой, чтобы снова она его не узнала. Люба подошла к пожилому мужчине.

— Извините, — сказала девушка, — у вас, кажется, «Известия» за сегодняшний день.

— Да, — сказал мужчина, оторвавшись от чтения.

— Можно, я только взгляну. — И Люба, нагнувшись чуть-чуть, стала смотреть одну из страниц вкладыша.

Мужчина поправил перед ней внутренний разворот, чтобы удобнее было читать. Но Люба нашла лишь нужный заголовок и сразу выпрямилась и с мольбой уставилась на гражданина.

— Знаете, — сказала она, — у меня к вам большая просьба. Газету уже продали, а мне она очень нужна. Уступите, пожалуйста, а я куплю вам взамен другие. Или любой журнал. Хотите журнал «Огонёк»?

— Да что вы? — удивился мужчина, сворачивая газету — Возьмите. Не надо ничего взамен.

Воронин слышал весь разговор Любы с продавцом и с этим пожилым человеком. Ещё в самом начале, как только Люба вошла, пробежала взглядом по прилавку и спросила издание, он вспомнил о газете «Известия», купленной вместе с другими. Пока приходил в себя от неожиданности, пока надумал и твёрдо решил отдать свою и подойти к девушке и заговорить, используя благоприятный повод, пока сворачивал спортивную газету и рылся в покупках, было уже поздно. Люба вынула из сумочки деньги, подала мужчине и, поблагодарив его, свернула «Известия» трубочкой и вышла из магазина.

Юрий Александрович мысленно изругал последними словами себя и ни в чём не повинного гражданина, — его даже вдвойне, потому что он моментально превратился из сухаря в джентльмена и улыбнулся и раскланялся на прощание и украдкой посматривал вслед девушке даже в окно, когда она переходила улицу.

— Старый кабан, — пробормотал в злобе Воронин, вставая и засовывая свой номер «Известий» в карман. Остальные покупки он оставил на столике и быстро пошёл вдогонку вслед за Любой.

Воронин понял, что в центральной газете напечатано что-то такое, что близко касается или самой Любы, или кого-нибудь из её близких, и он не мог к этому остаться безучастным, как когда-то не мог остаться безучастным к горю Верхозиных.

Люба торопливо шла в неизвестном направлении, и Воронин еле поспевал за ней, придерживаясь на расстоянии. Были мгновения, когда ему хотелось догнать и спросить что там такое в газете, но затевать знакомство среди людской толчеи было не совсем удобно, и он решил подождать более подходящего момента.