Мишель Уэльбек - Возможность острова

Антонио Муньосу Баллесте и его жене Нико, без чьей дружеской поддержки и участия эта книга никогда не была бы написана

Добро пожаловать в вечную жизнь, друзья мои.

Эта книга появилась на свет благодаря Харриет Вольф, немецкой журналистке, с которой я встречался в Берлине несколько лет назад. Перед началом интервью Харриет решила рассказать мне небольшую притчу. Она считала, что эта притча может служить символом ситуации, в которой я нахожусь как писатель.

Я стою в телефонной будке после конца света. Могу звонить куда хочу и сколько хочу. Неизвестно, выжил ли кто-нибудь ещё кроме меня или мои звонки — просто монологи сумасшедшего. Иногда звонок короткий, словно трубку сняли и бросили; иногда он длится долго, словно кто-то слушает меня с нечистым любопытством. Нет ни ночи, ни дня; у ситуации нет и не может быть конца.

Добро пожаловать в вечную жизнь, Харриет.

А кто из вас достоин вечной жизни?

Моя нынешняя инкарнация деградирует; думаю, долго она не протянет. Я знаю, что в следующей инкарнации вновь обрету своего товарища и спутника, пёсика по кличке Фокс.

Общество собаки благотворно, ибо её можно сделать счастливой; она нуждается в таких простых вещах, её «эго» так ограниченно… Возможно, в одну из предшествующих эпох женщины находились примерно в том же положении, что и домашние животные. Это была, наверное, какая-то уже недоступная нашему пониманию форма домотического счастья, связанного с совместным функционированием: удовольствие быть единым, отлаженным, функциональным организмом, предназначенным для выполнения дискретного ряда задач, а эти задачи, повторяясь, образовывали дискретный ряд дней. Все это исчезло, и те задачи тоже; собственно, перед нами не может стоять никаких целей. Радости человеческих существ для нас непостижимы; но и их беды нас не терзают. В наших ночах отсутствует трепет ужаса или экстаза; однако мы живём, мы движемся по жизни, без радостей, без тайн, и время для нас пролетает быстро.

В первый раз я встретил Марию22 на третьесортном испанском сервере; страница грузилась ужасно долго.

2711, 325104, 13375317, 452626. По указанному адресу мне открылось зрелище её вульвы — мерцающей, пиксельной, но странно реальной. Кто она была: живая, мёртвая или интермедийная? Скорее интермедийная, по-моему; но о таких вещах не говорят, это исключено.

Женщины создают впечатление вечности, их влагалище подключено ко всем тайнам, словно оно туннель, ведущий к смыслу мироздания, а не вышедшая из употребления дырка для производства карликов. Раз они умеют создавать такое впечатление, тем лучше для них; моё слово сочувственно.

Нужно было бы прекратить. Прекратить игру, интермедиацию, контакт. Но поздно. 258, 129, 3727313, 11324410.

Первый эпизод снимался с высоты. По всей равнине тянулись громадные парники из серой плёнки — мы были на севере Альмерии. В прошлом уборка тепличных овощей и фруктов осуществлялась силами сельскохозяйственных рабочих, чаще всего выходцев из Марокко. После автоматизации процесса они рассеялись по окрестным сьеррам.

Помимо обычного оборудования — электростанции, подававшей ток на ограждение, спутниковой антенны, детекторов, — подразделение Проексьонес XXI,13 располагало генератором минеральных солей и собственным источником питьевой воды. Оно находилось вдали от главных транспортных осей и не было обозначено ни на одной из новейших карт: последняя съёмка местности производилась раньше, чем его построили. С тех пор как отменили все полёты, а на спутниковом передатчике установили глушилку, обнаружить его стало технически невозможно.

Следующий эпизод мог быть сновидением. Человек с моим лицом ел йогурт в цеху металлургического завода; инструкция к станкам была написана по-турецки. Маловероятно, чтобы производство здесь когда-нибудь возобновилось.

12, 12, 533, 8467.

Второе сообщение от Марии22 выглядело следующим образом:

245535, 43, 3. Когда я говорю «я», я лгу. Возьмём перцептивное «я», нейтральное и прозрачное. Соотнесём его с интермедийным «я» — в этом качестве моё тело принадлежит мне; вернее, я принадлежу своему телу. И что мы наблюдаем? Отсутствие контакта. Бойтесь моего слова.

Мне бы не хотелось держать вас за пределами этой книги; все вы, живые и мёртвые, — читатели.

Это свершается за пределами моего «я» ; и мне бы хотелось, чтобы это свершилось — именно так, в тишине.

Я — это синтез наших неудач; но синтез частичный. Бойтесь моего слова.

Эта книга написана во имя созидания и назидания Грядущих. Вот что удалось сделать людям, скажут они. Это больше, чем ничто; это меньше, чем все; перед нами промежуточное творение — интермедия.

Мария22, если она существует, женщина ровно в той же степени, в какой я мужчина, — в степени весьма ограниченной и неочевидной.

Мой отрезок пути также подходит к концу.

Никто не станет современником рождения Духа, только Грядущие; но Грядущие — не Живые Существа в нашем понимании. Бойтесь моего слова.

Я как сейчас помню минуты, когда впервые почувствовал в себе призвание комического актёра. Мне тогда было семнадцать, и я довольно уныло проводил август в одном турецком пансионате, по формуле «все включено»; впрочем, с тех пор я уже не ездил на каникулы с предками. Моя сестрица, тринадцатилетняя вертихвостка, как раз начинала заводить всех мужиков. Дело происходило за завтраком; как всегда, выстроилась очередь за яйцами, до которых курортники почему-то особенно охочи. Рядом со мной стояла пожилая англичанка — сухопарая, злая, из той породы, что будет живьём свежевать лису, чтобы украсить свою Living-room [1]; она уже набрала полный поднос яиц и теперь ничтоже сумняшеся захапала последние три сосиски, ещё остававшиеся на металлическом блюде. Время — без пяти одиннадцать, завтрак кончался, о том, чтобы принесли новое блюдо сосисок, нечего было и мечтать. Стоявший за нею немец остолбенел; вилка, уже нацеленная в сосиску, застыла на полдороге, лицо побагровело от возмущения.