Роберт Уоррен - Приди в зеленый дол

На следующий день Анджело поехал в Паркертон. Он говорил себе, что ему нужно многое купить, если он собирается приводить ферму в порядок. Он просто должен привести её в порядок. Он купил пять фунтов скоб, моток колючей проволоки, подержанный генератор и духи: увидел в витрине рекламу французских духов, зашёл и купил флакон. После этого волнение его улеглось.

На улице шёл снег. Середина марта, и вдруг, нате вам, — снег. Только теперь он сообразил, что за всю дорогу ни разу не посмотрел на небо, не заметил, как потемнело и похолодало. Он поднял глаза и увидел, что лес и поле, темневшие на краю города, понемногу скрываются в пелене падающего снега. Когда он выехал за город, снег уже валил густыми, крупными хлопьями, с которыми старые стеклоочистители не справлялись; ехать пришлось медленно, и к тому времени, когда он поставил машину в сарай, снег покрыл землю толстым ровным ковром. Он пошёл к дому, ориентируясь на светившее сквозь снег, окно кухни и. чувствуя себя так, словно он здесь впервые. Он вдруг заволновался. Все было так непривычно, незнакомо. Все словно начиналось заново.

Волнение не оставляло его и за ужином. Слова не шли на язык. Он молча смотрел, как за окном летят крупные серые снежинки и как они, неожиданно побелев, бесшумно ударяются о чёрное стекло. Несколько раз он опускал руку в карман и трогал коробочку с духами. Духи стоили денег. Он уплатил за них два доллара сорок девять центов.'При этой мысли он ещё больше разволновался.

Только в спальне он отдал ей подарок и велел надушиться. Но, почувствовав запах духов, он понял, что этого не надо было делать.

Сперва он не мог сообразить в чём дело.

Потом вспомнил. Запах был ему знаком. Давным-давно, ещё в Кливленде, так пахло от одной девушки. Той самой, которая сказала ему, что жизнь — это тарелка вишен; он был в неё влюблён. Девушка была какая-то бешеная, и он до сих пор помнил её осиную талию. Да, та девушка, видно, пользовалась этими самыми духами. Она потом бросила Анджело ради пария, у которого был почти новый жёлтый «линкольн-континенталь» с откидным верхом.

Вот как получилось.

На этот раз даже подарок не помог.

Кэсси спала. А он так и не заснул. Несколько часов пролежал без сна с закрытыми глазами, стараясь ни о чём не думать.

В третьем часу ночи Анджело встал и оделся. Света в комнате было достаточно, потому что за окном взошла луна. Снег уже не шёл.

Он вышел во двор. Луна была яркая, почти полная, воздух холоден и чист. На белом снегу, точно пролитые чернила, лежали тени. Он увидел, что его следы от сарая до дома уже занесло снегом. Он смотрел туда, где раньше были его следы, и видел лишь чистый нетронутый снег, словно здесь никто не проходил, словно его здесь и не было, словно на свете никогда ничего не происходило.

Он долго стоял так, потом обогнул сарай и пошёл по полю, чувствуя под ногами старые борозды, но не глядя вниз, не сводя глаз с темнеющего за полем леса.

Дойдя до леса, он обернулся и посмотрел в чёрное, чуть мерцавшее небо. Мир словно перестал существовать. Он остался один на один с небом и мог бы стоять так вечно, не двигаясь, не вспоминая.

Но потом опустил глаза и посмотрел на поле, покрытое белым снегом и залитое белым лунным светом; по этой белизне откуда-то из невидимого далека к нему шагали его чёрные следы. Чернея на ходу, они подходили все ближе и ближе, решительно направляясь прямо к нему, чёрные, безжалостные, и внезапно ноги его будто ожили и помимо его воли пошли дальше, или нет, это сама земля ожила и принялась переставлять за него его ноги. Он пошёл по лесу, испещрённому геометрическим узором пятен белого лунного света и чёрных теней на снегу.

Наконец он вышел на поляну. Она была вся залита светом — белый снег, казавшиеся белыми каменные стены, блестяще-чёрный петлистый ручей, кое-где схваченный мерцающей плёнкой льда. Кругом этого острова белизны стояли чёрные стволы лиственных деревьев и за ними — чёрная стена кедров. Он ступил на белый остров.

Вошёл в коровник. Сквозь дырявую крышу лунный свет белыми зигзагами падал на каменный пол, В каменном русле беззвучно и черно текла вода. С минуту он тихо стоял там, потом так же тихо снова вышел на поляну. Припорошенная снегом тропа была все же отчётливо видна — она пересекала поляну и уходила в черноту между стволами. Он двинулся по ней, напряжённо глядя под ноги.

И нашёл.

Немного в стороне от тропы, в промёрзшем дёрне, едва прикрытом снегом, он нашёл небольшой, изящный след ступни. След ещё днём наполнился водой, которая теперь замёрзла, сохранив чёткий округлый отпечаток. Анджело присел на корточки. След был глубокий — видно, она шла с полными вёдрами, да и глядел след в сторону хижины. Он смахнул снежок, покрывавший ледяную корку. Нога, оставившая след, задела и прижала к земле стебелёк, кончик которого вмёрз в лёд и был теперь ясно виден в глубине мерцавшего в лунном свете отпечатка.

Он протянул руку и провёл пальцем по изогнувшемуся в воздухе стеблю. Переломил стебель у корня, потянул и вместе со стеблем поднял прозрачную ледяную пластинку, сохранившую форму следа. Он поднялся, глядя на неё, потом сквозь неё на луну. Положил лёд на ладонь и снизу придержал ладонь другой рукой, словно одной руке было не справиться с таким грузом. Опустил голову и губами легонько коснулся льда.

И вдруг изо всех сил прижался ртом к ледяному отпечатку. Лёд беззвучно разломился от поцелуя. Он закрыл глаза, прижимая холодные, ломкие кусочки к лицу, и стоял так, пока лёд не растаял. Лицо у него было совсем мокрое.

На следующее утро с первыми лучами солнца Анджело был уже на ногах. Она ещё не проснулась, Он не проспал и двух часов, но был спокоен и невозмутим, Утро стояло холодное и ясное, земля кругом светилась белизной. Казалось, что от неосторожного движения самый воздух может лопнуть и покрыться тонким узором трещин, точно льдинка. В такое утро чувствуешь себя спокойным и мудрым, словно все уже позади, и все прекрасно, и если будешь осторожен и удачлив, то ничего дурного уже не случится с тобой в этой жизни.

Аккуратно шагая по, светлому и чистому двору, он думал о том, что сегодня запустит трактор. Все его мысли сконцентрировались на тракторе. Если запустить трактор, все будет в порядке. Что именно, он не уточнял.

В сарае, на доске возле трактора, были аккуратно разложены инструменты. Он всегда был аккуратен и не терпел людей, разбрасывающих инструмент как попало. Рядом на перевёрнутой крышке от большого котла так же аккуратно лежали детали.

К полудню он был уже уверен, что сумеет сегодня запустить двигатель. Голода он не чувствовал. Через раскрытые ворота сарая он видел, что снег почти весь стаял. Только в тени кое-где лежали белые пласты. Воздух был мягкий, словно бархат.