Наталья Баклина - Девушка с Рублевки

А Никитка, получается, не приспособился. До сих пор ведь учился без проблем, в третьей четверти вон ни одной тройки не было. А теперь, к концу года, вдруг «пары» посыпались. Может, оттого, что я уехала?

– Разленился без родительского глаза, – подтвердила мои мысли мама. – Расскажи хоть, как ты там?

– Я же звонила на прошлой неделе, рассказывала.

– Так это на прошлой неделе было, за неделю много чего случиться могло, – проницательно сказала мама.

Конечно, мамочка, могло. И случилось. Только я тебе пока рассказывать не буду. Не сообщила же, что замуж собиралась, теперь не придется объяснять, почему раздумала.

– Шеф мой выздоравливает, к концу недели выписать должны. Я у него дни в счет отпуска выпросила, чтобы к вам приехать. Обратный поезд в пятницу вечером.

Мама кивнула с непонятным выражением на лице: то ли облегчения, то ли огорчения.

– А я сижу, гадаю, совсем вернулась или как. А спросить боюсь.

– Почему боишься? – удивилась я.

– Да так. До сих пор не могу понять, хорошо это или плохо, что ты из дома уехала. Уговариваю себя, уговариваю, что в большом городе тебе проще работу найти и личную жизнь устроить, глядишь, повезет. Да и деньги там совсем другие, вон сколько ты нам сюда высылаешь. Когда со своим кобелем бизнесом занималась, мы столько денег не видели. Но как посмотрю новости по телевизору на то, что там в вашей Москве делается, всю ночь не сплю, за тебя боюсь. Может быть, зря боюсь? Вон с февраля не виделись, а выглядишь ты сейчас совсем по-другому, красивее стала, увереннее. На пользу тебе столичная жизнь.

– Мамуля, поменьше верь тому, что рассказывают в новостях. Чайку нальешь? У меня с собой «Бабаевские» конфеты есть, достань в сумке.

Мама вернулась с коробкой конфет. Я сорвала пленку, открыла крышку, посмотрела на теснившиеся внутри шоколадные полусферы и придвинула матери.

– А они разные? – зависла она над коробкой.

– Не знаю. Кажется, все одинаковые. Кстати, о телевидении. Меня, между прочим, для передачи снимали. «Образ бабочки» называется.

– Правда? А про что передача? – вдруг насторожилась мать.

– Про женщин.

– Легкого поведения? – Она отодвинула от себя конфеты.

– Мам, с чего ты взяла? – изумилась я. – Про нормальных женщин. По московскому каналу. Жаль, что здесь не ловится. Меня учили правильную одежду выбирать, потом прическу делали и макияж. В общем, мой стиль искали. Сама же заметила, что я изменилась.

– Извини, – перевела дух мать и взяла конфету. – Мне показалось, что раз про бабочек, то про проституток. Ну, знаешь, «ночные бабочки».

– Мам, ты подумала, что я в Москве в проститутки подалась? – захохотала я. – И на третьем месяце работы уже делюсь секретами мастерства?

– Да ладно тебе смеяться над матерью, ничего я не думала, – смутилась она. – Просто по телевизору все время рассказывают, как приезжие парни в Москве бандитами становятся, а девушки в проститутки идут.

– Мамочка, так то – девушки, а у меня не тот возраст, чтобы телом зарабатывать, другим беру! – продолжала веселиться я. – У меня, между прочим, дебют на этой неделе. Мои фотографии из Туниса в журнале, где я работаю, напечатали.

– Ой, правда? – Эта новость маме понравилась больше. – Покажи!

– Не могу, он в среду выйдет. Я вам с Никиткой пришлю потом.

– А вот и он, легок на помине, – встрепенулась мама.

– Ба-а! – услышала я от порога юный басок. – Ба-а, я пришел!

Ничего себе! Это у Никитки, пока меня не было, голос начал ломаться?

– Слышу. Иди сюда к нам, на кухню, – откликнулась мать и заговорщически приложила палец к губам.

– У нас гости? – уточнил мой сын, а потом показался в коридорчике перед кухней и замер, не веря глазам. – Мама? Мама! Ну ты даешь!

– Иди сюда, целоваться будем!

Я, понимая, что ребенок в ступоре от неожиданности, поднялась и сама подошла к сыну. Ого, он меня на полголовы перерос! Но щеки еще не мужские, а по-мальчишечьи мягкие.

– Никитка, как же ты вырос! И басом заговорил!

– Мам, ну хватит меня целовать, я что тебе, девчонка? – на всякий случай возмутился Никитка, хотя и не отстранился.

– Да уж какая девчонка, с таким-то басом, – засмеялась я, – мужчина! Пошли за стол, мы чай пьем с конфетами.

– О, классно! – забрался Никитка в коробку.

– Никита, положи на место! Сначала борщ и сосиски! – всполошилась мама. – А сладкое – потом! Лариса, ну скажи ему, он так себе желудок испортит!

– Никитка, может, с борща начнешь? – предложила я.

– Я им продолжу. Ба-а, наливай. Мам, а ты насовсем вернулась?

– Нет, повидаться приехала, на неделю.

– Так мало! – пожалел сын. – А тебя как раз завтра в школу вызывают.

– Никита! – всплеснула руками мать. – Что ты опять натворил?

– Да ничего. Сказал нашему козлу-историку, что мне по фигу его белые-красные, пусть хоть серо-буро-малиновые, не стану эту муть зубрить про революцию.

– Никита, да как ты о взрослых отзываешься! – опять всплеснула руками мать. – Это же твой учитель!

– Ага, если учитель, то меня можно у доски чмырить? Он меня чмырит, а я – молчи, да?

– Ларис, ну что с ним делать? – Мать подперла щеку рукой, совершенно расстроенная. – Ну вообще с ним никакого сладу не стало, как ты уехала. Взрослым уже грубит, учителям!

– Ладно, мамуля, разберемся. – Я погладила Никитку по напряженной спине. – Пусть пока поест спокойно.

Школьной темы мы за столом больше не касались. Другая нашлась – моя поездка в Тунис. И мама, и сын дружно охали и сокрушались, что я не привезла фотографии. А мне как-то в голову не пришло их напечатать в круговерти последних дней. Ладно, вышлю им снимки вместе с журналом.

После обеда, когда мы перешли в большую из двух комнатенок нашей тесной хрущевки, я вернулась к школьным делам.

– Ну, давай рассказывай, что там у тебя в школе творится, почему двойки таскаешь.

– Потому что Стасик – козел, а Ворона – дура, – лаконично объяснил сын.

– Ничего не понимаю. Тебя что, в зоопарк перевели учиться?

– Скажешь тоже, – фыркнул Никитка. – Стасик – это историк, вместо Анн Саны.

– А куда Анна Александровна девалась? Она же ваш классный руководитель!

– Уехала, ее мужа перевели куда-то. А Нона Викторовна ушла в декретный, беременная она, и вместо нее нам Ворону поставили по русскому и литре.

– Ворона – это фамилия?

– Фамилия у нее Воронкова, Татьяна Александровна, – нахмурился сын.

– Ну и?.. Почему двойки-то?

– Потому что Ворона орет все время, а Стасик придирается.

– Все равно не поняла. На всех орет, ко всем придирается?

– На всех. Только все молчат, а я Вороне сказал, что орать на детей непедагогично. Она выгнала меня из класса и поставила три двойки. А Стасик – козел. Думает, раз его нашим классником поставили, то он может нас всех чмырить.