Александр Щёголев - Жесть

— Бью на поражение, — отреагировал мент-сержант.

— Я те ударю! По ногам стреляй, издали. Фотки запомнил?

— Такую рожу забудешь…

— И за тачкой моей присмотри. Договорились?

— Ну, — безразлично сказал мент.

— Всё, — сказал Павел и пошел к вертушке. Прапорщик «дед» последовал за ним.

Марина пристроилась рядом.

— Слушайте, вы так легко говорите про стрельбу на поражение, про стрельбу по ногам… А ведь он вроде — больной человек.

— А ты здоровых много встречала? — спросил майор.

Сверху садоводства были похожи на лоскутное одеяло из вылинявших старых тряпочек. Гигантская поляна, на которую в беспорядке набросали десятки таких одеял, — прямо на травку, под солнышко и дождь. Роль травки выполняли длинные полосы леса, разделяющие садоводства, — метров по тридцать-пятьдесят в ширину.

Но, если приглядеться, очарование пропадало раз и навсегда.

Дома, больше похожие на собачьи будки, сколоченные из чего попало. Хозяйственные постройки под стать: сарайчики, туалеты, времянки. Парники, составленные из оконных рам и пышно именуемые теплицами. Заваливающиеся заборы, корявые чахлые яблоньки, черноплодая рябина вместо изгородей. Кусты смородины и крыжовника, ведущие яростную борьбу за выживание, вытесняющие друг друга с участков; и среди всего этого — грядки метра на полтора.… Все участки — по шесть «соток» [13] 100 кв. метров . Теснота и скученность. Тюремная решетка…

В давние времена, до большевиков и их великой революции, считалось неприличным покупать под дачу участок менее десяти-четырнадцати «соток». В пору социалистической заботы о простых тружениках, наоборот, иметь дачный участок более шестисот квадратных метров запрещалось. Вот такие гримасы Равенства и Братства, которые успешно победили Свободу.

— Да… здесь, конечно… найдёшь кого-нибудь… — произнес Павел, перекрикивая шум двигателя.

— Вот то-то я и говорю — десять на восемь километров этих участков! Они сами не знают, сколько их здесь! — проорал в ответ старый прапор и мучительно закашлялся.

Вертолет КА-26, принявший на борт команду охотников, судя по облупившейся краске, повидал в жизни немало. Был он столь дряхл, что, казалось, должен был развалиться сразу после старта. (Марина даже колебалась пару секунд: влезать, не влезать.) Однако ж не развалился. Летел себе по расходящейся спирали — с крейсерской скоростью в 130 км/ч. Оставалось непонятным, какая сила держит его в воздухе; не иначе, аппарат был заговорен ведомственными колдунами.

В сменном служебном модуле, пристегнутом к постоянному, стояли трое. Плюс пилот сидел в кабине.

Трясло так, что зубы стучали. А гул был такой, что себя не слышно…

— Да здесь нелегко что-то найти, — опять закричал Павел, глядя в иллюминатор. — Действительно, муравейник.

— Муравейник — это холмик, горка, — возразила Марина, напрягая голос. — А тут все плоское. На микросхему похоже.

— Да какая разница…

Садоводств было не просто много, их было бесконечно много. Они сменяли одно другое, и не было им конца. Их структура и вправду напоминала решетку: между прямыми линиями-улочками группировались участки — в два ряда. Участки ничем не разделялись; границы, естественно, существовали, но сверху они лишь угадывались. «Регулярная планировка», — с гордостью сказал бы дипломированный архитектор. «Спичечные коробки», — сказал бы нормальный человек.

И не было видно людей. Из-за этого зрелище принимало поистине фантастический вид. Фильм-катастрофа, пост-ядерное будущее…

Людей в этих местах на самом деле не было, во всяком случае, легально. Как объяснил милиционер, вся эта территория — от Рождествено почти до самой Сиверской, — была выкуплена транспортным консорциумом «Росавтократ». Здесь намечалось строительство автомобильного терминала. Так что бывшие владельцы дач либо уже плюнули на свои прежние владения, либо, если и наезжали, то ненадолго и с опаской. Электричество, во всяком случае, было отключено еще в прошлом году.

Впрочем, Марина и без объяснений владела темой. Лакомое было местечко, учитывая направление перевозок (запад-восток), близость к основной трассе и развитую инфраструктуру. Автомобильных боссов легко понять. Покупать и осваивать необжитые земли было куда менее выгодно — еще и по той причине, что пришлось бы вырубать леса, а получить на это разрешение, мягко говоря, проблематично. Вблизи города, конечно, можно найти подходящие пустыри, но, во-первых, стоили они гораздо дороже, и во-вторых, владельцы будущего терминала рассчитывали перегружать горючие и иные опасные материалы, что невозможно внутри тридцатикилометровой санитарной зоны. Так и получилось, что магнатам приглянулся этот заповедник убожества. С нищими садоводами оказалось не трудно договориться о покупке-продаже их участков, а кто принципиально не хотел договариваться… с теми все равно договорились.

Не пройдет и пары лет, обещали дорожные боссы, как здесь — словно по волшебству — возникнут разгрузочные и складские площадки, ангары для товара, площадки по текущему ремонту, офисные помещения, станции техобслуживания, бензоколонки и даже гостиницы для водителей… Целый город — на костях гнилого захолустья. Сказка…

— Гиблое место,— подал голос прапорщик. — Собаки бродячие — все больше дичают, звереют… Стоит все это — вроде как, мертвое… и сидят там всякие, которым некуда больше… А чего им? Любой дом взломал — и тихарись. Есть, конечно, ещё сторожа… Пенсионеры… Обходят раз в три дня каждый свой километр, да только — проку с них… Вот и получается, что вторую весну с два десятка «подснежников» собираем. Ни одного опознать не удалось… Бомжи…

Павел наклонился к нему.

— А есть какая-нибудь карта? Вообще, как это все устроено?

— Ну, у нас только самая общая — главные улицы, магазины. Там у них кооперативы какие-то раньше были, правления…

— М-да… Войска, что ли, вызывать? Тоже ведь — такая возня…

Пейзаж под ногами резко поменялся. В многоцветные прямоугольники врезался жуткий черный зигзаг — и дальше пошла сплошная чернота. Вертолет влетел в зону пожара, случившегося здесь позапрошлым летом. Торчали угольные ребра домов, как скелеты вымерших животных; из усыпанной пеплом земли смотрели в небо мертвые палки, бывшие когда-то деревьями. Сгорели и многие садоводства, и леса — почти треть от всей территории. Пожар начался ближе к Кузнецово, но до Рождествено, слава Богу, не дошел, — остановили… Наличие выгоревшей земли сильно облегчило дело скупщикам: погорельцы получили страховую стоимость участков и тем были счастливы. Всегда так: кому-то — беда, а кому-то — мать родная… Причину возгорания тогда установить не удалось. Может, поджог, может — нет. Темное было дело, «Комсомолка» в свое время много об этом писала…