Харуки Мураками - Сборник рассказов

Рядом со мной сидела парочка старшеклассников, которые гладили друг другу школьные животы. "Школьные животы" — неплохо сказано, а!? У меня самого когда-то был "школьный живот".

(4) И, наконец, мир сильного ветра

Заполнив дневник за прошлую неделю, я уселся перед полкой с пластинками, чтобы выбрать музыку под стать свирепствующему в этот воскресный полдень ветру. В конце концов, мне показалось, что к нему подойдёт концерт для виолончели Чайковского и "Sly and the Family Stone". И я поставил обе эти пластинки.

За окном иногда пролетали разные предметы: вот с востока на запад пронеслась белая простыня в форме чародея, колдующего над зельем. Словно любитель анального секса откидывался назад хилый остов тонкой продолговатой вывески из жести.

Слушая концерт Шостаковича, я смотрел на этот пейзаж за окном, когда опять раздался телефонный звонок. Будильник показывал 15:48.

Я взял трубку, ожидая опять услышать звук ветра равный по силе шуму двигателей «Боинга-747», однако на этот раз ничего подобного не произошло.

— Алло! — сказала она.

— А-а, привет!

— Я купила продукты и иду к тебе. Хорошо?

— Нет проблем. Это самое…

— У тебя чугунок есть?

— Есть!.. Это, как там у тебя? Ветра нет?

- Нет. Онстих, когда в Накано [7] район в западной части Токио. было 15:25. Наверное, скоро и у тебя стихнет!

— Может быть, — ответил я и положил трубку. Затем достал с полки чугунок и стал мыть его в раковине.

Ветер, как она и предсказала, внезапно стих в 16:05. Я открыл окно и посмотрел на улицу. Под окном большая чёрная собака ревностно обнюхивала землю вокруг себя. Она без устали продолжала своё занятие минут 15–20. Я не мог понять, зачем ей это нужно?

А в остальном облик и структура мира остались без изменений, какими они были и до начала ветра. Гималайские кедры и каштаны как ни в чём не бывало неподвижно возвышались над землёй, с верёвки колом свисало бельё, ворона, сидя на верхушке столба, махала вверх-вниз своими гладкими, как кредитные карточки, крыльями.

Тем временемпришла подруга и занялась супом. Расположившись на кухне, она промывала устриц, резала китайскую капусту, раскладывала тофу и варила бульон. [8] у этого выражения имеется другое значение: создавать предлог.

Я спросил, не звонила ли она мне в 14:36.

— Звонила, — ответила она, промывая в миске рис.

— Ничего не было слышно.

— Ну, правильно — ветер!

Я достал из холодильника пиво и открыл его, присев на край стола.

— И всё же, с чего бы такой сильный ветер резко задул и внезапно утих? — спосил я, обращаясь к ней.

— Не знаю, — ответила она за чисткой креветок, стоя ко мне спиной. — Мы многого не знаем о ветре, так же, как и об античности, причинах рака, море, космосе, сексе…

— Хм.

Ответом её тираду никак не назовёшь, однако дальнейшего развития разговора на эту тему не предвиделось, поэтому я сдался и стал внимательно следить за процессом приготовления супа из устриц.

— Слышь, дай потрогаю твой живот, — попросил я.

— Потом, не сейчас.

Пока готовился суп, я сделал краткие пометки для дневника.

1) Крах Римской Империи.

2) Восстание индейцев 1881 года.

3) Вторжение Гитлера в Польшу.

Глядя на эти записи, в конце недели я мог отчётливо вспомнить все события сегодняшнего дня. Именно благодаря такой скрупулёзной системе, я не упустил в дневнике за двадцать два года ни одного события. В основе всех моих действий лежит эта оригинальная система. Дует ветер, не дует, — я живу таким вот образом.

Перевод с японского: Андрей Замилов

Был самый разгар лета, когда человека-овцу попросили написать рождественскую песню. И он, и пришедший с этой просьбой заказчик обливались потом в своих летних овечьих костюмах.

Нелегко приходилось овцам в жару. А наш знакомый овца был так беден, что не мог купить себе кондиционер. И лишь лёгкий ветерок вентилятора обдувал уши собеседников.

— В нашем "Обществе овец", — начал заказчик, предварительно ослабив молнию, чтобы ветерок попадал внутрь костюма, — раз в год выбирают талантливого музыканта, который сочиняет мелодию для ублажения Его Преосвященства Святого Овцы. Мелодию играют в день Рождества. В этом году выбор пал на тебя.

— Спасибо, — поблагодарил овца.

— Но нынешний год — необычный. На него приходится 2500-летняя годовщина кончины Его Преосвященства, поэтому мелодия должна быть достойна этой даты, — сказал мужчина.

— Ах, вот что! — воскликнул овца, почёсывая за ухом. А про себя подумал: "До Рождества ещё целых четыре с половиной месяца. Времени предостаточно, чтобы написать красивую овечью мелодию". И, горделиво выпятив грудь, сказал: "Всё будет в порядке. Не беспокойтесь! Я уверен — музыка выйдет, что надо!"

Однако прошёл сентябрь, за ним — октябрь, ноябрь, а овца всё никак не мог приняться за заказ. Он днями напролёт работал в магазине пончиков и мог заниматься сочинением музыки только в редкие свободные вечерние часы. Но стоило ему сесть за инструмент, как с первого этажа приходила хозяйка дома и стучала в дверь. Так было и на этот раз.

— Немедленно прекрати! Из-за тебя не слышно телевизор.

— Извините, но не могли бы вы потерпеть до Рождества? — робко попросил овца.

— Не говори глупости, — прикрикнула хозяйка. — Не нравится, проваливай отсюда! Над нами и так смеются, что пустили тебя жить. Большего мы уже не потерпим, хватит!

Овца в расстроенных чувствах смотрел на календарь. До Рождества оставалось всего четыре дня, но обещанная мелодия не продвигалась ни на такт. А всё из-за того, что он не имел возможности играть на пианино.

С понурым видом ел он в парке обеденный пончик, когда мимо прошёл профессор-овца.

— Что случилось? — спросил профессор. — На тебе лица нет! На носу Рождество. Так не годится!

— Вот из-за этого самого Рождества все мои беды, — ответил овца и рассказал всё, как есть.

— Хм-м, — пригладил усы профессор. — В таком случае я смогу тебе помочь.

— Правда? — подозрительно спросил овца. А всё потому, что по городу ходили слухи о странных исследованиях профессора, касавшихся исключительно овец, из-за чего его считали странным учёным.

— Почему бы и нет! — сказал профессор-овца. — Приходи ко мне домой в шесть часов, и я расскажу тебе об одном хорошем способе. А пока… ничего, если я возьму вот этот пончик?

И, не услышав в ответ ни "да, конечно", ни «пожалуйста», причмокивая съел его.

Вечером овца пошёл к профессору, прихватив для него гостинец — шесть румяных пончиков. Профессор жил в очень старом кирпичном доме. Деревья вокруг дома были подстрижены в форме овец. Куда ни глянь: и дверной звонок, и колонны, и каменная дорожка — сплошные овцы. "Вот это да!" — подумал овца.