Кэндес Бушнелл - Четыре Блондинки

– Ты психопат, Д.У. И это становится очевидным для всех.

– А ты думаешь, что про тебя нельзя сказать то же самое? – Д.У. снова заказывает мартини. – Принцесса Сесилия, пожалуй, самая ненавидимая женщина в Америке.

– Хиллари Клинтон я нравилась.

– Успокойся, дорогуша. – Он треплет меня по руке. У него отвратительные тонкие пальцы с острыми кончиками. – Может, и не самая ненавидимая. Пожалуй, было время, когда люди ненавидели Хиллари Клинтон больше, чем тебя. Но ты, конечно, не могла не подумать, что те ужасающие фотографии – не случайность.

Зажигаю новую сигарету.

– Ну и что?

– А то, что редакторы иллюстрированных журналов по всей стране играют в свою маленькую игру: кто опубликует наихудшую фотографию Сесилии? Скорее всего они делают ставки, и фотографы тоже в этом участвуют. Призовой фонд уже около десяти тысяч долларов.

– Заткнись! Заткнись, и все.

Закрываю глаза. Тут я делаю то, что приучила себя делать много лет назад, когда была ребенком. Я начинаю рыдать.

Моя жизнь – дерьмо.

Она всегда была такой, если уж вы хотите знать правду.

Он грубо смеется.

– Я уже видел эту сцену. Ты не заслуживаешь и капли сочувствия. Я в жизни не встречал человека, который умел бы вляпаться в дерьмо так эффектно. А ну-ка соберись! Нюхни кокаина или чего-нибудь в этом роде.

– Я ухожу домой. И постараюсь забыть об этом разговоре.

– Я бы не стал делать этого, дорогуша. – Д.У. сжимает мою руку. А я и забыла, каким он может быть сильным, хоть он и голубой.

– Ты делаешь мне больно, – говорю я.

– Это чепуха, моя дорогая, если сравнить с тем, что я могу тебе устроить. И я готов это сделать.

– Что тебе нужно, Д.У.? – спрашиваю я, хотя все прекрасно понимаю. – Ты же знаешь, что у меня нет денег.

– Деньги? – Он откидывается на спинку стула и смеется. Он так смеется, что из глаз у него текут слезы. – Не обижай меня, – говорит он.

– Ты вылитый Эдисон Девитт из фильма «Все о Еве». Злой гей.

– Почему бы тебе не заказать чего-нибудь поесть?

– Я не голодна, ты же знаешь.

– Я что-нибудь тебе закажу.

Ну зачем он мучает меня?

– Меня стошнит.

– Официант! – зовет Д.У.

Он придвигается к столу. Я отодвигаюсь.

– Все, чего я хочу, – объясняет он, – это быть ближе, как можно ближе к моей милой, дорогой подруге Сесилии, которая вновь собирается заявить о себе как о королеве светского общества. Разумеется, при содействии, помощи и поддержке ее очень, очень хорошего друга Д.У.

Я откидываюсь на спинку стула. Кладу ногу на ногу. Покачиваю мыском туфли.

– Ничего подобного я делать не стану.

Я бросаю сигарету на пол и давлю ее.

– Конечно, станешь, – спокойно говорит Д.У.

– Конечно, нет.

– Ты ведь отдаешь себе отчет, – говорит он, – что сейчас готовится книга с подробным жизнеописанием принцессы Сесилии. Автор – мой очень, очень хороший друг, и, должен сказать, это журналист, собаку съевший на всякого рода расследованиях. Книга может стать – как бы это сказать помягче? – довольно откровенной.

– А ты отдаешь себе отчет, – отвечаю ему, – что я замужем уже два года, и поэтому все, что ты хочешь обо мне наплести, абсолютно не важно?

– Отдаешь ли ты себе отчет, – вопрошает он, – что твой брак исчерпал себя и твоего мужа так и подмывает развестись?

– Мой муж без ума от меня. Он с меня глаз не сводит.

– А где он сейчас ?

– Ты же знаешь мои принципы, Д.У. Я всегда кусаю руку, которая меня кормит.

– Да неужели? Что ж, посмотри на себя хорошенько, дорогая. Ты вляпалась по уши. Вряд ли тебе пойдет на пользу, если твое имя смешают с грязью. Подумай об этом. Фотографы, которые толпятся за твоими дверями, люди, которые роются в твоем мусорном контейнере, твое лицо в «желтой» прессе. Ты едва уцелела в прошлый раз. Только подумай, как все будут злорадствовать.

– По-моему… мне… нужен санакс, – говорю я шепотом.

– О, понадобится что-нибудь посильнее санакса, к тому времени как тебе перемоют все косточки. Тогда ты, наверное, уже подсядешь на либриум. Кстати, его прописывают шизофреникам. Это тебе на случай, если ты не разбираешься в том, что толкают тебе фармацевты.

У меня никнут плечи.

– То, что я тебе предлагаю, – говорит Д.У., – совсем не так плохо. Я лишь хочу, чтобы ты время от времени ходила на вечеринки, возглавляла парочку благотворительных комитетов. Носила бы платья от определенных модельеров. Может быть, меха. Ты ведь не против натурального меха, правда? А потом, может, нанесла бы визит в Индию, хотя к тому времени, как мы это организуем, Индия будет уже не актуальна, так что можно, к примеру, в Эфиопию или куда-нибудь еще. Сделаем серию снимков, ты будешь тесно сотрудничать с «Вогом». В Америке о такой жизни мечтает каждая женщина.

– Д.У., – говорю я, – общество… его больше нет.

– Вздор, дорогая, мы с тобой возродим его. Мы впишем свои страницы в анналы истории.

Хотела бы я оказаться сейчас в Массачусетсе, на заднем сиденье чьей-нибудь машины.

Курить травку.

Слушать Тома Петти.

– Ну же, – говорит Д.У., – я вовсе не предлагаю тебе сделаться бродяжкой и мочиться в метро. Ты, милочка, долго отдыхала, а теперь пора вновь браться за работу. Именно это делают женщины в твоем положении. Они работают. Или тебе такого никогда не говорили? – Он берет нож и улыбается искаженному отражению собственного рта. – Люди склонны верить в тебя, Сесилия. Они верят, что ты их не подведешь.

– Как так? – спрашиваю я.

– Послушай, чего я от тебя хочу, – предлагает он. – Начинай-ка делать счастливое лицо. Как можно более счастливое. Разве тебя не называли Самой Популярной Девочкой класса?

– Нет.

– Но ведь тебя выбирали кем-то, – говорит он.

– Нет, – настаиваю я, – ничего подобного.

– Ты показывала мне свой школьный альбом, Сесилия, несколько лет назад. Я помню тот вечер. Это было как раз после того, как Таннер тебя бросил.

– Таннер меня не бросал. Это я его бросила. Помнишь? Ради моего мужа.

– Можешь переписывать историю с другими людьми, дорогая. Я-то был там. Так что же это было?

– Девочка, Что Наверняка Преуспеет, – отвечаю я шепотом.

Но в моем классе было всего сорок человек. И десять из них еле-еле дотянули до выпуска.

– Ты и преуспела, – говорит он.

– Тебе от этого ничего не перепадет.

– Перестань ты так всего бояться, правда. Это действует на нервы.

– Я просто… устала.

– Так пойди выспись. И еще. Нам нужно выбрать тебе благотворительное поприще. Пожалуй, что-нибудь связанное с детишками. Может, дети, больные энцефалитом. Потом какие-нибудь занятия – кулинария или итальянский язык, потому что следующим летом все ринутся в Тоскану, кроме того, стоит примкнуть к какому-нибудь новому духовному течению, например, к друидам. У них хорошие перспективы, а ты, похоже, из тех, кто способен поклоняться деревьям, так что ты с этим справишься. – Д.У. поднимает бокал: – За тебя, дорогая. Мы сделаем из тебя нашу американскую принцессу Диану. Что ты об этом думаешь?