Ирина Дедюхова - Последний дюйм

— Давайте расставим все точки над «i», гражданин! — строго сказала, окончательно просыпаясь, Белла Юрьевна. — Во-первых, никакая я вам не мамаша! Во-вторых, если бы вы за ночь сдохли — всем бы разом легче стало! Включая вас самого! Поэтому прошу вас вести себя корректно и вежливо с дамой! Тем более, раз решили подхарчеваться у меня на дармовщинку. Наглость какая-то!

— Ну, хорош-хорош, эксцессы устраивать, мамаша! — примирительно сказал мужик, садясь в розовое кресло-качалку. — Я же тоже не виноват, что все время жутко жрать хочу. До шести утра, как мог, терпел, зацени. Сидел и храп твой слушал, крики эти дикие: «Я не хочу эту коробочку, мама!» К тому же вчера мы так и не успели толком познакомиться. Я думаю, мы — одинаково пострадавшие стороны общей форс-мажорной ситуации, так что тащи, что там у тебя от курицы осталось. Пока жру, подумаю, чем тебе расходы компенсировать, болезная ты моя.

Ну, пожрали они там, что было у Беллы Юрьевны к возвращению дочки наготовлено, обменялись общими впечатлениями по текущему моменту. Из всех впечатлений прошедшего дня пришли они к общему заключению, что, безусловно, морда у Кургузкиной давно кирпича просит. Вполне научно они обосновали для себя картину реального наличия космических импульсов и действительных способностей идиотки Кургузкиной определять собственным извращенным сознанием какие-то жуткие искривления бытия. Почти синхронно вспомнили они ту детскую сказочку про жабу и девочку в майке… Тут Дюймовка даже зарыдал, понимая, что и в мифологии для него никакого выхода из ситуации не предусмотрено, кроме как по норам с кротами и мышками ползать, пока на нем кто не женится из таких же недомерков, тьфу, пока его кто замуж не возьмет. Или наоборот.

— Слушай, я никак не могу жениться до сентября — никак! Ни на мышке, ни на кошке! Я вообще до сентября женат, если меня еще с благоверной без суда разведут.

И выясняется тут страшная ужасная вещь, что буквально до вчерашнего вечера Дюймовка вовсе не был каким-то обсевком рода человеческого, а был вполне нормальным членом общества с паспортом и идентификационным номером. Более того, у него и фамилия была! Тут Дюймовка называет свою фамилию, и Белла Юрьевна просто назад себя падает! И это она еще вчера по бесконечной наивности полагала, что ее сглазили! Так, как сглазили гражданина России, которым еще вчера был Дюймовка — это же вообще бандитизм какой-то!

Долго они молчали, минут сорок… Слов найти подходящих не могли. А потом опять некстати вспомнили ту девочку в цветочке, которая тоже без крылышек появилась, то есть вовсе не принадлежала к роду-племени фей и эльфов изначально. Общими усилиями они доперли, что раз уж эта методика телепортации неугодных членов общества в ботанику и в сказочках отразилась, — она давненько существует и с успехом используется. А сказочки, скорее всего, и сочинялись-то в качестве самооправдательного, утешительного момента. Деток в лес свели с глаз долой — про Ганса с Гретель сказочку для отмазки накатали. Скормили деток людоедам — про Мальчика-с Пальчика набрехали! Все ясно! Ясно, что кому-то та девочка сильно мешала, раз ее в цветочек телепортировали с мышками дружить. И не почувствуй Белла Юрьевна космических импульсов, Дюймовка этот мог бы вообще лет триста в семечке просидеть.

Чтобы не причинять лишней душевной боли постояльцу, хозяйка не сообщила, что кто-то у Кургузкиной все семечки до него вообще того… кердык! Кошмар какой-то!

— Слышь, Белла Юрьевна, а ты кем вкалывала-то, пока по кривой дорожке не пошла? — спросил ее Дюймовка. Но Белла Юрьевна уже привыкла к его манере общения, видя в ней не развязность, а попытку некого покровительства комплексирующего на почве своих новых размеров мужчины. Поэтому она честно сказала, что работает вообще-то лаборанткой на факультете, куда Аллочку удалось на бюджетное отделение пристроить, сейчас она в отпуске. А на жизнь зарабатывает тем, что помогает подруге на телевидении камикадзе подыскивать.

— Кого? — удивился Дюймовка. — Я, правда, давно телик не смотрел, но если бы там такое показывали, мне бы шофер рассказал.

— Неправильно ты все понял, Дюйм! Моя задача была найти баб, готовых над собой разное на экране учудить: волосы в зеленый цвет покрасить и перышками профилировать, а то и вовсе под нуль обчекрыжиться, а после передачи — еще и наврать, что выданные на передаче вещи им насовсем в подарок оставили. В принципе, сидит эта кошелка перед камерой, о жизни своей рассказывает, глазки строит, ей в это время разные уроды на телевидение звонят и уговаривают совместно вечерок провести. Разве плохо? И хотя ей при этом что попало с головой делают, но она же женщина, то есть экспериментатор по натуре! Она восхищается и говорит, что никогда так хорошо себя не ощущала. Ее еще и кормят в рекламируемом кафе, потом вещи дают померять. Она их после передачи снимает, ей платят оговоренную сумму — она отваливает. Любая бы на такое согласилась! Но ведь не знаешь, которая из них вдруг в жлобство впадет и станет из-за чужих шмоток скандалы закатывать. А зачем вещи рекламировать, если потом их задаром в передачах раздавать, верно?

— А ты этих баб-то как находила? Они твои знакомые? — заинтересовался темой Дюймовка.

— Нет, но я их чувствую, всех. Я почему-то заранее знала, кто может нарочно кофточку порвать, кто соседкам трепанет, кто юбку украдет… Пару минут поговорю — и все уже знаю.

— Слушай, так ведь ты же, Белла, талант! Ты знаешь, кто ты? Ты — менеджер по кадрам! Впрочем, должность эта слишком блатная, никто туда тебя не возьмет. Но ведь ты… Ты… Где ты раньше была, Винкерштейн? Как ты думаешь, если бы я к тебе привел свою супругу перед свадьбой, то ты могла бы?..

— Могла бы, — тихо, но твердо сказала Белла Юрьевна. — Но, Паша, такие вещи про дам, какими стервами бы они не были, мужикам обычно не сообщают. У меня мало принципов, но уж от них не отступаю.

— А у меня, признаться, в последнее время вообще никаких принципов не стало. И ничего, живу лучше неко… — хотел похвастать перед Беллой Юрьевной Дюймовка, но резко осекся. — Кстати, сколько время, не подскажешь?

— Да девять скоро, — отозвалась Белла Юрьевна. А потом вспомнила, что Дюйм последний раз жрал в шесть утра и участливо спросила: «Ты кушать хочешь?»

— Я повеситься хочу, если честно, — ответил Дюймовка. — Но на пластмассовом торшере для Барби я вешаться не хочу. Открой мне форточку, я вниз головой кинусь! Ну, что тебе стоит?

Странно, еще три часа назад Белла Юрьевна с удовольствием открыла бы форточку. Или не открыла бы? Ох, она сама бы три часа назад с удовольствием повесилась бы. А сейчас ей было одновременно страшно и интересно, страшно интересно то есть. Перед ней на кукольном унитазе, обхватив кудлатую голову руками, сидел один из самых влиятельных мужчин в городе, член городской Думы, владелец пятизвездочного отеля, бензоколонок, нескольких супермаркетов…