Жоржи Амаду - Бескрайние земли

Его жагунсо говорили, что он настоящий мужчина; для такого стоит работать. Он никогда не допускал, чтобы его человек попал в тюрьму, а если уж кто попадал за решетку в Феррадасе, он специально выезжал в город, чтобы освободить его. После того как Орасио освобождал своего наемника из заключения, он тут же в полиции рвал на части его дело.

Много историй рассказывали про полковника Орасио. Говорили, что, прежде чем стать руководителем оппозиционной партии, он, чтобы занять этот пост, приказал своим людям устроить засаду на прежнего руководителя — торговца из Табокаса — и убить его. Потом свалил вину за это преступление на своих политических противников. Теперь полковник был одним из наиболее видных политических деятелей штата и крупнейшим из местных фазендейро, мечтавшим со временем расширить свои владения еще больше. Какое ему дело до всех этих историй? Люди — фазендейро и рабочие, арендаторы и владельцы небольших плантаций — уважали его, у него было несметное число приверженцев.

В это утро он прохаживался среди молодых деревьев какао, давших первые плоды. Он только что скрутил своими мозолистыми руками папиросу и не спеша покуривал, ни о чем не думая — ни об историях, которые про него рассказывали, ни о недавнем прибытии доктора Виржилио, нового адвоката, присланного партией из Баии для работы в Табокасе, ни даже об Эстер, своей жене, такой красивой и такой молодой, воспитанной монахинями в Баие, дочери старого Салустино, торговца из Ильеуса, который с радостью отдал дочь в жены полковнику. Это была его вторая жена; первая умерла, когда он был еще погонщиком. Эстер была печальна и красива, худа и бледна, и она единственная могла заставить полковника Орасио улыбаться необычной для него улыбкой. Но в этот момент он не думал даже о ней, об Эстер. Он ни о чем не думал, он видел лишь плоды какао, еще зеленые, небольшие — первые плоды на этой плантации. Полковник взял один из них в руку и нежно, сладострастно погладил. Нежно и сладострастно, как если бы он ласкал юное тело Эстер. С любовью. С безграничной любовью.

Эстер подошла к роялю, стоявшему в углу огромной залы. Положила руки на клавиши, пальцы машинально начали наигрывать какую-то мелодию. Старинный вальс, обрывки музыки, напомнившей ей праздники в пансионе. Она вспомнила Лусию. Где-то сейчас ее подруга? Лусия уже давно не присылала ей своих сумасшедших, забавных писем. Это, впрочем, и ее вина — она не ответила на два последних письма Лусии… Не поблагодарила ее за новые французские книги и журналы мод, которые та ей прислала… Они и сейчас еще лежат на рояле вместе со старыми, забытыми нотами. Эстер грустно улыбнулась, взяла новый аккорд. К чему журналы мод здесь, на краю света, в этих дебрях? На праздниках Сан-Жозе в Табокасе, на праздниках Сан-Жорже в Ильеусе местные дамы появлялись в платьях, которые на несколько лет отставали от моды, и она не могла показаться здесь в нарядах, в которых ее подруга щеголяла в Париже… Ах, если бы Лусия хоть отдаленно представила себе, что такое фазенда, дом, затерявшийся среди плантаций какао, шипение змей в лужах, где они пожирают лягушек!.. А лес!.. Он стоял позади дома, огромные стволы деревьев, густо переплетенные лианами, делали его неприступным. Эстер боялась этого леса, как врага. Она никогда к нему не привыкнет, в этом она была уверена. И она приходила в отчаяние, потому что знала, что вся ее жизнь пройдет здесь, на фазенде, в этом чуждом мире, которого она так боялась.

Эстер родилась в Баие, в доме бабушки, куда ее мать приехала разрешиться от бремени. Мать умерла во время родов. Отец ее, ильеусский торговец, в то время только начинал свое дело, и Эстер осталась у стариков, которые всячески баловали, лелеяли внучку и делали все для нее. Отец процветал в Ильеусе — он держал там магазин бакалейных товаров — и лишь изредка, раза два в год, приезжал по делам в столицу штата. Эстер училась в лучшем женском пансионе Баии при монастыре; сначала она жила дома, а потом — когда бабушка и дедушка умерли — ее отдали заканчивать обучение в интернат. Старики скончались один за другим в течение месяца, Эстер надела траур.

Но тогда она не почувствовала себя одинокой, потому что у нее было много подруг. Все они любили мечтать, зачитывались французскими романами, историями о принцессах, о красивой жизни. Все они строили наивные и честолюбивые планы на будущее: богатые любящие мужья, элегантные платья, путешествия в Рио-де-Жанейро и в Европу. Все — за исключением, впрочем, Жени, которая собиралась стать монахиней и проводила дни в молитвах. Эстер и Лусия, считавшиеся в пансионе самыми элегантными и самыми красивыми девушками, в мечтах давали волю своему воображению. Они подолгу беседовали между собой во время прогулок во дворе пансиона, во время перемен, вечерами в тишине дортуаров.

Эстер перестала играть, последний аккорд замер в чаще леса. Счастливое было время в пансионе! Эстер вспомнила об одной фразе сестры Анжелики, самой симпатичной из всех монахинь. Как-то подруги говорили о том, что им хотелось бы как можно скорее закончить пансион и зажить бурной светской жизнью. Сестра Анжелика положила Эстер на плечи свои нежные, тонкие руки и сказала:

— Нет лучше времени, чем это, Эстер, сейчас вы еще можете мечтать.

Тогда она не поняла ее. Понадобились годы, чтобы эта фраза пришла ей на память, и теперь Эстер вспоминала ее почти ежедневно. Счастливое было время!..

Эстер подходит к гамаку на веранде. Отсюда она видит дорогу, где время от времени появляется и исчезает какой-нибудь рабочий, направляющийся в Табокас или Феррадас; видит баркасы, где на солнце сушится какао, перемешиваемое черными ногами рабочих.

Закончив обучение, Эстер приехала в Ильеус; ей не пришлось побывать даже на свадьбе Лусии с доктором Алфредо, врачом, пользующимся широкой известностью. Подруга сразу же уехала в свадебное путешествие — сначала в Рио-де-Жанейро, а затем в Европу, где муж специализировался в лучших больницах. Осуществились планы Лусии: дорогие платья, духи, пышные балы — все было к ее услугам.

Эстер размышляет о том, как непохожи оказались их судьбы. Ее, Эстер, судьба забросила в Ильеус, в совсем иной мир. Маленький городок, который в то время едва начинал расти, город авантюристов и земледельцев, где только и говорили о какао да об убийствах.

Они жили в бельэтаже над магазином. Из своего окна Эстер наблюдала скучный пейзаж города — со всех сторон холмы. Ее не соблазняли ни жизнь в Рио-де-Жанейро, ни море. Для нее красота заключалась только в такой жизни, какую ведет Лусия: Париж, балы. Даже в дни, когда приходили пароходы, когда весь город оживлялся, когда появлялись столичные газеты, когда бары заполнялись людьми, спорившими о политике, даже в эти похожие на праздник дни Эстер не переставала грустить. Мужчины восхищались ею и оказывали знаки внимания. Один студент-медик написал ей во время каникул письмо и прислал свои стихи. Но Эстер не переставала оплакивать смерть дедушки и бабушки, заставившую ее жить в этом изгнании. Сообщения о драках и убийствах пугали ее, причиняли душевные страдания. Понемногу она все же вошла в жизнь города, перестала заботиться о своих нарядах, которые вызвали такой шум, даже что-то вроде скандала, когда она появилась в городе. И вот в один прекрасный день отец обрадовано сообщил ей, что полковник Орасио, один из самых богатых людей в округе, просит ее руки. Она только расплакалась.