Женя Золотов - Исповедь школьника

— Женя, милый, не бойся, иди ко мне, по-настоящему!

— Да, — прошептал я и встал на колени, опустив голову на сложенные руки.

Он приблизился ко мне сзади, нежно лаская и гладя меня всего, исследуя тайные уголки моего трепещущего тела. Я послушно следовал движения его рук, выгибал спину, с готовностью раскрываясь ему навстречу, прикусив губу, чтобы стерпеть первую боль… Он нежно и бережно вошел в мое тело — медленно-медленно, легкими толчками проникая в меня все глубже и глубже — пока не вошел весь, до конца. Мне было немного больно, но так сладко, так сладко… Я задержал дыхание, я чувствовал его в себе всего, во мне не осталось места — мне казалось, он коснулся моего сердца… Я застонал и сделал инстинктивное движение ему навстречу, он отвечал мне, снова отпрянул, осторожно лаская мой живот, бока, спину — он любил, он берег меня, он не хотел сделать мне больно — милый, милый… Ох, как же это заводило!..

— Давай, Ленька! — прошептал я. — Давай! Мне совсем не больно, мне так хорошо! Давай, по-настоящему!

Осторожно взяв меня за плечи, он снова нанес встречное движение — уже настоящее, сильное, я ответил ему. Потом — еще, еще и еще… Движения становились быстрее и сильнее, я чувствовал в себе его всего, его твердость, его силу… Мы уже откровенно стонали, не сдерживаясь, и мне так захотелось, чтобы он проник еще глубже, разорвал меня всего, вывернул наизнанку… Он легко перевернул меня, поднял, не разъединяясь со мной, и я оказался сверху — вьющееся, извивающееся существо, словно язык лунного пламени, я еще никогда так не заводился. Я то откидывался назад, на его колени, то падал на него, закрывая своими волосами его лицо… Он тоже завелся не на шутку! Он гнул меня, как хотел, больно тиская своими сильными руками, как это было замечательно! Нам совсем не было стыдно то, что мы делали друг с другом, мы были счастливы, мы исполнились восторга!..

— Женька, мой Женька, что ты делаешь, — задыхаясь и смеясь, говорил он, сам не зная, что. — Какой ты легкий, какой гибкий! Тебя, наверное, можно завязать, сложить… как ленточку…

— Сложи меня, Ленька, сложи! — смеясь, отвечал я.

— Сложи, как хочешь… Как хочешь, Ленька!

Движения становились все быстрее, сильнее, ощущение нарастало, приближаясь, мы словно слились в одно…

— Да, да, Ленька, — шептал я, — да… да!!!

Я почувствовал, как он задергался у меня внутри, как нас пронзил насквозь, охватил общий огонь, мы оба одновременно застонали — и вот, изнутри меня обожгло, заполнило, залило новое ощущение, и сразу же то же произошло и со мной — только наружу, и так, как еще никогда не было — сильно… Мы забились и упали в изнеможении ничком, неистово лаская друг друга, прижимаясь изо всех сил, — ловя, продляя последние содрогания внутри наших сладко измученных тел… Я, лежа на животе, под ним, повернул к нему лицо, и Ленька припал своим ртом к моим раскрытым губам, моему языку, в глубоком, долгом поцелуе… В эту ночь мы впервые уснули вместе, обнявшись, в одной постели.

Проснувшись утром, я в первый момент не мог понять, где я. Дверь на балкон была распахнута, дул свежий морской ветер. Море было синее — синее, как на фотографии, над ним кружили чайки. На балконе стоял Ленька, весь залитый солнцем, с развевающимися на ветру волосами, в плавках и с полотенцем. Я протер глаза.

— Доброе утро, Женька! — весело сказал он. — Тут нам на балкон принесли апельсиновый сок, пока мы спали. Хочешь? — он вошел и поставил на тумбочку поднос с хрустальным графином и стаканами. — Звонили снизу, сказали, завтрак будет на террасе в девять часов. — Ленька порылся в наших вещах, кинул на кресло мои плавки и полотенце. — Еще рано, пойдем пока искупаемся! — Он посмотрел на меня: — Женька… Какой ты все-таки красивый! — он улыбнулся, — и лохматый после вчерашнего!..

Я сладко потянулся, ощутив, как блаженно ноет все мое тело, все внутренности, все косточки, и еще раз понял, что такое счастье… с любимым человеком.

Нужно ли мне искать слова, мои дорогие читатели, чтобы описать всю прелесть, всю красоту этих южных мест, этого сказочного моря, этих садов Зачарованного острова, куда чудом занесла нас судьба? Для этого нужно иметь великий гений Пушкина или Лермонтова, может быть — фантастический взгляд Блока или изысканный, шутливый талант Игоря Северянина, а я — просто мальчик. Да и так ли это важно? Пусть ваша фантазия сделает это за меня.

Я также не стану описывать подробно всю череду наших бесконечных дней на этом Берегу Счастья. Они были похожи один на другой — одинаково волшебные, одинаково прекрасные… Мы просыпались, когда хотели — обычно очень рано, как только взойдет солнце, а случалось и раньше, и тогда наблюдали его восход над морем с нашего балкона, ёжась от утренней прохлады, обнимаясь и кутаясь в одно одеяло — может ли быть на свете что-нибудь прекраснее?

Сопровождавшие нас взрослые были приветливы и учтивы, и охраняли нас незаметно — впрочем, присматривая лишь за тем, чтобы мы не очень выбивались из режима и правильно, вовремя питались, но мы и не подавали им поводов к беспокойству. А так мы практически круглые сутки оставались вдвоем, и почти не чувствовали их присутствия. Мы купались до изнеможения, в уже довольно прохладном море, валялись до бесконечности на белоснежном песке пустынного пляжа, гуляли по мокрому песку в пене прибоя и разговаривали, разговаривали… или молчали. Мы оба еще больше загорели, почти до черноты, особенно Ленька, а мои светлые волосы совсем выгорели на солнце. Иногда мы брали наши этюдники и краски и устраивались где-нибудь писать морские пейзажи, а иногда — писали друг друга на фоне моря и камней. И, что интересно, не забывали заниматься и уроками — нас очень смешил сам факт необходимости делать это вот здесь, на берегу моря, под крики чаек — и смех, да и близость друг друга давали нам силы легко усваивать заданное. К обеду или ужину нас звали ударом в колокол. Все обычно уже было накрыто, приветливая буфетчица подавала нам то или это, и мы весело, солнечно обедали вдвоем на веранде, окруженной густым садом… А когда очередной бесконечный день заканчивался, и на ночном небе высыпали огромные южные звезды, мы иногда купались при луне в черной воде — ночью она казалась теплее. А потом поднимались к себе наверх, смывали дневную морскую соль в голубой зеркальной ванной, нежно купая друг друга под душем, в окружении многочисленных зеркальных двойников, а затем ложились вдвоем на белоснежные простыни нашей огромной постели в комнате — корабле — и ласкали, и любили друг друга до беспамятства… Вот так протекала наша вольная, счастливая жизнь у моря, на Зачарованном острове.

Но уже незадолго до нашего отъезда в Москву (жаль, что всему есть конец) произошел один знаменательный разговор, о котором мне бы хотелось рассказать. Может быть, тогда мы и не сразу смогли осмыслить его до конца, но он наложил глубокий отпечаток на наши души и сыграл во всей нашей дальнейшей жизни большую роль.