Владимир Маканин - Асан

Чеченцы из злого нетерпения могли вдруг и выстрелить в белые ягодицы… Руслан им что-то спешно говорил. Сглаживал… Минута была плохой. Хотя и потешной.

Полевой командир, по счастью, повел правильно – сделал вид, что мальчишеские, сраные глупости его не задевают:

– Что еще скажешь, Сашик?

Я нарочито горестно развел руками… Я объяснял:

– Ты же знаешь, командир… У меня бизнес. Я за хорошие деньги могу дать бензин высокого качества. Хоть цистерну… Могу мазут… Солярку… Могу дать небольшую атомную бомбу (но у тебя, командир, нет таких денег, шутка!)… Все могу дать… Но пьяных пацанов порезать не дам.

Слово “бизнес” чеченцы (и горцы вообще) презирают и уважают одновременно. И плюются – и уважительно цокают языком.

Полевой кивнул с пониманием:

– Бизнес, конечно… Но мои злые. Порежут… Сам видишь… Они ведь и тебя, Сашик, порежут.

– Из ваших стариков вертушки сделают дым. Много дыма.

Я повторил мягко, как бы даже горестно – объясни им, командир. Объясни своим. Если я сейчас НЕ позвоню – вертушки обязательно и сразу вылетают. Про ракеты скажи… Прицельность на дороге стопроцентная… Пять минут, и старики в раю… Может, ты старикам завидуешь?.. Объясни своим, одно дело в бою геройски подбить русские БТРы, поджечь, атаковать – другое дело резать пьяных мальчишек… И я показал в сторону кузова грузовика (там уже выставились две задницы).

– А зачем они здесь?

– Их прислали.

Он грозно захрипел:

– А зачем они ехали?

– Они этого не знают. И я, командир, не знаю… И ты не знаешь.

И, подхватив неопределенность натянутой минуты (неопределенность всей нашей войны на дорогах), я позвонил Васильку. Одним нажатием приготовленной кнопки… Я весь начеку (трубку могли из рук выбить) – и потому, едва заслышав голос, я с опережением сунул, передал трубку полевому командиру.

Василек начал с вопроса. Все правильно. Все, как у горцев.

– Как тебя зовут? – низкий подполковничий голос, настоящий бас Василька, сделал свое начальное дело.

Полевой командир ответил:

– Маурбек.

Василек пробасил:

– Пожалей стариков, Маурбек.

И отключился.

Пауза…

Переждав, я спросил у полевого:

– Ты сказал – ты Маурбек?.. Не чеченец?

– Нет.

Факт мелкий, однако он значил в нашем, совсем уже не мелком торге.

Это важно. Их командир – не чеченец… Я не упустил случайного… Ага!.. Если разборка повернется круто, все эти оголодавшие и озленные чеченцы наверняка подумают, что их полевой командир Маурбек пожадничал и не пожалел чеченских стариков. Торгуясь с майором Жилиным… Своих бы стариков он пожалел.

Взаимное умолчание. Ни слова. Я ничего – и Маурбек ничего. (Я его понял… И он меня понял.)

В грузовике тем часом разыгралось полнейшее безобразие. Четыре… Пять… Семь голых жоп вдоль борта! Смотрели в нашу сторону… Это надо было прекратить! Весь борт, весь бок грузовика!.. Они там гоготали… А теперь еще и трубные звуки из глубин их кишечников. Кто-то пьяно орал-командовал: “По чичам огонь!”… Они были на волос от смерти. Кретины!.. Хладнокровный Руслан опять и опять отговаривал тех двоих молодых, что держались рукой за рукояти.

Я, однако, отдал им должное: оба чича отвернулись. Оба старались не видеть оскорбительно голых задниц… Я тоже отвернулся. Один зад был весь в чирьях. Это слишком.

Но по сути дело сладилось. Торг сошел на нет сам собой. (И резь в моем желудке сошла. Куда-то делась… И как бы даже не за что похвалить майора Жилина.)

Полевой командир отошел переговорить со своими.

Полевой спешил… Нет-нет и подымал башку в сторону Ханкалы, не появились ли в небе зловещие вертушки… И двое молодых, бранясь и плюясь, тоже ушли. Все еще злые. Уходя, держались за ножи… Я даже подумал о потных рукоятках.

– Пацаны, стоп… Погодите, – окликнул я.

– А?

– Мы же сделали мир.

И я пожал руку одному… Затем второму… Горячие!.. Юнцы… Один совсем смазливенький. Похоже, любимчик… Я заметил, как полевой вскользь на него поглядывал. Возможно, трахает его полевой, заскучав в горах без женщин… Нежно трахает. И очень редко.

Но, возможно, просто близкий родственник. Чего наговаривать!

Сам я двинул к грузовику… К торчащим жопам… Боже мой. Что за молокососы!.. Воины!

Через борт я крикнул здоровяку Жоре – узнал, что за часть их ждет… номер… где… и как… И тотчас позвонил туда, чтобы выслали нам навстречу небольшое сопровождение. Чтобы захват не повторился. Чеченцы – разные. Договор с одними для других мало значит… И конечно, я приказом сказал Жоре, чтобы два моих порожних грузовика пригнали обратно. Как только вынут пацанов из опилок. Как только их поставят на ноги… и отряхнут.

Колонну пропустили!.. Чичи, пуская слюну, посматривали вслед уходящим грузовикам и БТРам. Они даже не успели толком пожалеть о добыче… А чичи, контролировавшие дорогу, буквально разинули рты. Онемели. Не ожидали увидеть таких врагов… Две-три задницы в кузове, проплыв мимо и поддразнивая, еще нет-нет и мелькали. Жопы еще долго виднелись. С расстояния.

Остались только бензовоз и грузовики с бочками. Наше, складское!.. Руслан продолжит их сопровождение.

Полевой командир, ничего не забыв, скомандовал своим немытым бойцам попрятаться в зеленку. На всяк случай. Доверяй, но проверяй… Фантомы вертолетов, ведомых Васильком, так и висели в воздухе. Их не было – и они были. Крылатые призраки… Над пока что небомбленной дорогой.

Да и в ушах, как бы предваряя рев Ми-28, незабываемый бас Василька.

Его утробный бас, я знаю по себе, еще долго звучит в ушах. Василек специально басил по телефону. Это впечатляло. Видеть его чеченцы не видели, а голос знали. Да и большинство наших, кто водили колонны и подстраховывались с неба, знали только его бас. Василек играл голосом… Природа ему благоволила. Крупный мужик (для вертолетчика). Веселый. Рисковый… Настоящий игрок!

Все его лето – обязательный запойный преферанс. Говорили, что в отпуске, в каком-нибудь паршивом санатории, Василек сходился с первой попавшейся женщиной и делал ее на этот месяц женой, которая хлопочет… Днем и ночью, чтобы ему угодить. А сам играл. Безоглядно. Днем и ночью…

Выигрывал он помалу. При этом ликовал!.. Ас, классный летчик-атакер, подполковник в неполных тридцать и с хорошей зарплатой, Василек бывал совершенно счастлив, выиграв в картишки пару сотенных! Вернувшись с карточного боя, потрясал потертыми рублями. Гордился! Совал среди ночи своей женщине под самый нос! Посмотри, как пахнет победа!.. Бедняга только кивала сонно: да, да, пахнет… да, да, победой!..

Женщина не понимала, что случилось и как так произошло с ее отпуском. Приехала на юг отдохнуть, пощеголять в новых легких платьях, а оказалось, опять жена. Приехала повеселиться, а оказалось, топчется возле плиты… да еще и не плиты, а электроплитки! Топчется, беспокоится, не находит себе места и еще вскакивает, как чумовая, с постели, чтобы разогреть пришедшему в три часа ночи Васильку блинчики с мясом.