О`Санчес - Суть острова

— Поскольку ты сам скотина. Если я задержался, то потому лишь, что… уважительная причина, одним словом. — Последние слова тот, кого назвали Блондином, таинственный посетитель Сигорда на бирже, произнес с нажимом и первый собеседник кивнул, принимая объяснение.

— Короче, Сигорд. Готов слушать? — Это уже Блондин включился в беседу.

— Готов.

— Нам нужны шестьсот миллионов. Верни нам их — и наша благодарность окажется безмерна: сотни горячих спасибо, торт, аплодисменты и все такое.

— Я у вас ничего не забирал. — Жирный согласно кивнул, показывая, что — да, спорить не о чем, не забирал.

— Мы знаем. Но вот этот господин уже объяснял тебе, что мы «попали», что называется, на ваших полянах, и очень хотим вернуть утраченное с твоей помощью.

— А почему с моей? Есть и побогаче моего люди.

— Гм… Ты… не горячись, старик. Моя бы воля — дал бы тебе в рыло и ты сразу бы все понял. Есть и побогаче тебя. Но то был бы разбой, а не деловое сотрудничество, которое мы тебе предлагаем. Я бы лично и перед разбоем не остановился, но — подчеркиваю — то я, да и я взялся бы лишь в знакомой для меня области. В этой же ситуации считается, что риск при отбирании таких сумм чрезмерно велик… Слишком много следов, федеральные комиссии, гигантские потоки странных денег в странные адреса… В результате — засветка и массовые расстрелы. Пропавшие же у нас деньги… Они такого сорта, такой особенности… Что наши с Блондином заказчики настаивают на добровольном и, главное, «чистом» возвращении. И в этом есть определенный смысл: одни шестьсот лимонов вроде бы и равны другим шестистам лимонам, но и не равны… В одном случае это залатанный косяк, компенсация за косяк, то есть — все равно великая оплошность, слабопростительная, а в другом случае — колебания денежных средств туда-сюда, деловые будни. Впрочем, тебе и понимать не надо. Сделай — и гуляй себе куда хочешь.

— Нет. Не сделаю.

— Что-о???

— Чего?

— Что слышали. Могу объяснить — почему, перед тем как вы за меня возьметесь… физически…

— Это — я тебе мигом, не откладывая, сучок заперданный…

— Нестор, присядь на место, как брата прошу. Пожалуйста, не надо вот этого вот… Сигорд, объясняйте.

— Я не вижу особой разницы в тех или этих миллионах, но я знаю разницу между вольной жизнью и подневольной…

— Сидел, что ли?

— Дело не в кандалах и решетках.

— А в чем, тогда?

— Если я вам уступлю и сделаю, как вы просите — хотя и не представляю как — вы уже никогда с меня не слезете, пока досуха не выдоите.

— Мы так не поступаем.

— Это слова. Но даже если и не досуха — я весь остаток дней буду коровой в стаде коров, щипать траву и доиться, и радоваться будням — но под вечным кнутом пастуха. Так уже было в моей жизни, и похуже того было, а больше не будет. Не — будет. Я — отказываюсь — работать — на — вас.

— Да ты что, сбрендил, урод… Блондин, засохни, теперь я буду говорить. Я! Понял? — Называемый Блондином раздраженно ухмыльнулся и чуть отошел в сторону, показывая, что не мешает стучать кулаком в грудь, рявкать грозным голосом и иными проверенными способами решать возникшую проблему.

— Твой сын у нас. Убьем и, как ты выражаешься, того похуже с ним сделаем. Дочь твоя в Иневии, Яблонски твой дружок, дети, внуки — ты всем этим рисковать вздумал? И твое здоровьице… Его потом никакими деньгами не исправишь, если выживешь. А после таких слов и ты жив не будешь. Но сначала переживешь всех своих родных и близких, я тебя уверяю. А чтобы ты поверил в серьезность наших намерений, я тебе для аванса отрублю кисть руки. Левую.

— Нестор, дурак ты, что ли! Палец отруби и хватит! А лучше не ему, а сыну. На его глазах. Завтра ухо любимой внучки пришлем… Ну и так далее, пока не израсходуем весь материал, или пока вы не согласитесь… — Сигорд неловко спрыгнул со стула и побежал было к стене — он хотел с разбегу удариться в нее головой и, если повезет, умереть. Но Блондин легко перехватил его на пути, заломил руки и вернул на место, усадил на стул.

— В побег, что ли, собрался? Так — как, с сына начнем? Отпускаю, сиди смирно.

Сигорд горько заплакал. Платок был рядом, в нагрудном кармане, но Сигорд не вспомнил о нем и рыдал, размазывая слезы по щекам рукавами дорогущего, «от Беландо», пиджака. Сигорд рыдал в голос, всхлипывая, охал и тряс седой головой, не стесняясь того, как он выглядит в этот жалкий для себя момент. Опытные Нестор и Блондин замерли, боясь неосторожным возгласом или замечанием нарушить эти очень важные мгновения «слома», после которых воля к сопротивлению у жертвы заканчивается навсегда…

— На, водички попей. Минеральная, без газа. Успокойся, на самом деле мы не такие уж и звери… — Голос Нестора мягко вклинился в паузу между всхлипами, рокотал чуть ли ни примирительно.

— НЕТ. Я решил — и можете рубить на моих глазах кого угодно, хоть себя. Я вам ничего не должен и платить не буду.

— Успокойся, не горячись. Пока мы будем трудиться над твоим сыном, палец за пальцем, сустав за суставом, у тебя будет время передумать. Готов?

Сигорд всхлипнул последний раз, вытащил-таки платок, отер им лицо, шею…

— Да, я готов. Приступайте. Прости меня, сын, обещаю, клянусь, что тебя не переживу..

Блондин и Нестор переглянулись.

— Жадный же ты мэн… Хм… Мне даже самому любопытно стало — сколько ты продержишься на такой ноте. — Нестор снял трубку телефона — Эй, давайте сюда молодого, колоду несите и топор.

Сигорд вздрогнул: он все же каким-то дальним, глубинным своим нутром надеялся на чудо, на случайность, на фортуну, на… на чудо, сродни тому, которое однажды…

Железная дверь перднула от напряжения в петлях и впустила кого-то, Сигорд не видел — кого, он спиной сидел к двери. Но он знал — кого… Вот бы успеть умереть…

Вдруг сидящий детина, тот, кого Блондин называл Нестором, вскочил и замер с выпученными глазами, и Блондин словно застыл на месте.

— Как дела, ребята? Я так понял — упирается?

— Угу. Я думаю, может, отложить на пару дней, этот героический дух из него повыветрится. А пока молодому оттяпать чего по мелочи, на его глазах, чтобы этому лучше думалось. А?

— А ты чего думаешь?

— Я… я с Нестором согласен, подождать бы денек-другой.

— Может быть. Вы идите пока, отдохните, то, сё, а я сам с ним побеседую. Хорошо?

Оба Сигордовых мучителя, Блондин и Нестор, даже кивками не посмели выразить свое согласие, но без промедления ринулись к двери.

— Стоп. Так вы что, друг друга по никнеймам кличете? Вслух? При посторонних?

— Как?..

— Чего?..

— Никак. Никнейм — это, типа, временное погоняло у современного фратовья. Вот, например, твой никнейм был Энди Уорхол — чем он тебе не подошел? Неосторожность была проявлена вами обоими, после поговорим. Дверь поплотнее закройте. Я сам позову, когда надо будет.