Китлинский - Клан – моё государство.

– Тебе легче во сто крат. Ты владеешь русским. Живёшь уже десять лет в нашем народе. Иди, попробуй объясни это элементарное кому-нибудь там, на западе. Это просто невозможно. Уровень восприятия и понимания у граждан развитого мира другой, мы и они – абсолютно разные планетные цивилизации.

– Это, наверное, и есть загадочная русская душа.

– Меня другое удивляет. Почти в каждой развитой стране при президенте или при премьере есть целый отдел советников по вопросам Союза. Я для интереса просмотрел, что эти гаврики готовят для своих "бонз". Пять дней хохотал. Нет, я не имею ничего против того, чтобы каждый зарабатывал, как может, это тоже надо уметь. Но чтобы так нагло и такой белибердой? Читал и думал, вот умру от смеха, ржал до коликов. Чарли Чаплин, великий комик и актёр величайший – карлик по сравнению с этими бакалаврами и докторами. Комедианты ещё те.

– Саш,- вступил в разговор молчавший всё это время Игнат.- Чарли Чаплин и так мал ростом был, зачем его до карлика опускать.

– Чарли Чаплина обидеть не хотел, не рост его имел в виду, а его талант комедийного актёра и сценариста-режиссёра. Возьми на улице любого московского барыгу, дай ему тысячу долларов, и он тебе всю правду-матку расскажет, всю подноготную выложит и сделает это прекрасно. Лучше любого советника. Но понять её, горькую, не сможет никто. А эта борзописная орда составляет за большие деньги справки-отчёты о том, чего никогда им не дано понять. Мы тут сами порой затылок чешем, не понимая, что же такое случилось.

– Почему же вы, русские, способны понять и очень быстро ко всему привыкнуть, а западные – нет?

– В этом вся соль. Запад живёт выработанными в веках, худо ли, бедно ли, но законами, и ещё национальным менталитетом. Мы же живём в условностях, и они, что не десять лет, меняются. Законы же при этом в стороне, где-то там, в кювете. И это – большая свобода в выборе, чем у зажатого со всех сторон жёстким законом западного человека. Там можно говорить, болтать что угодно, но в пределах закона. Выйдешь за рамки – будешь отвечать. У нас наоборот. Болтать нельзя – накажут, а делать можно, что хочешь, только не попадайся. Втихаря. И у нас не болтают. Вся страна занята одним промыслом, все воруют. Всё подряд. Тащат то, что надо и что не надо. Берут впрок. Свобода. Но без словоблудия. Болтать для простых – табу. Высшим можно и поболтать, для них помощники воруют.

– В такой ситуации, которую вы мне нарисовали, с теми данными, что открыли, мне теперь пути отрезаны все. Я до конца дней останусь в нелегале.

– Так ведь, Джон, я вас не готовил и не посылал никуда, у меня голова за вас не болит. Проблема эта ваша, личная, и потому я вас изначально на все четыре стороны пустил, сами решайте, как вам быть.

– Вы не боитесь меня пускать? После того, что мне сказали, ну, вот о банках.

– Я плевать на них хотел. Они, конечно, могут меня выследить и даже, возможно, убить, хоть я этого не допущу. Но шанс такой у них есть. Задачи своей они таким образом не решат. Им, чтобы обезопаситься, надо всё наше дело ликвидировать. Нам, собственно, нечего терять, мы не так богаты, конечно, кое-что есть, но, по сравнению с ними, крохи. Мы сильны общностью своей, мозгами и умением работать. В такой войне с нами, если они её начнут, они обречены на поражение. Мы их разнесём в пух и прах, замордуем взрывами и налётами. Акты террора – плохо, но на войне, как на войне. Есть у нас и другие способы воздействия, о которых я умолчу. Так что при первой же их попытке встать мне на мозоль или кому-то из наших мы их так отделаем, что до десятого колена будущим потомкам оставят наказ таких, как мы, не трогать и обходить десятой дорогой.

– Я в этот сектор безопасности не попадаю?

– И по причине простой. Вы – "чужак". Нет, у нас есть люди со стороны, без этого и мы не обошлись. Но они привязаны к нам наглухо. И мы их привлекали исключительно для работы, каждый из них – талант в своей узкой области. Мы их так надёжно прикрыли, что с их голов не упадёт ни единого волоска. А чего мы стоим в этом уже, наверное, увидели и поняли.

– Мне понятно, почему вы не берёте "чужих". Играть в две, а то и в несколько игр не хотите. Этот риск вы просто отсекли. На контакты вы охотно идёте, но не более. Так?

– Именно. Нет, вас мы не бросим на произвол. Это не наш метод. Поможем устроиться там, где захотите. Если согласитесь довериться – сделаем новое лицо. Снабдим всем необходимым на первое время. Контакт будем поддерживать, может даже предложим что-то для нас выполнить, за плату, но не очень важное, на уровне обычного сбора данных. Но взять в дело – нет. И покупать, и перекупать вас не будем. Этого мы не делаем.

– Значит, у меня есть возможность стать вольным разведчиком, отойдя от своих? По найму?

– Примерно так. И не обязательно разведчиком. Скажем, роль личного телохранителя вам, при вашей подготовке, больше подходит.

– От этого я уже отказался. Слишком сильное впечатление оставили ваши методы работы, они будут преследовать меня постоянно. Охранять кого-то, зная, что есть люди, превосходящие тебя по всем параметрам, я уже не смогу. Достигнуть же вашего уровня мне уже не дано. Так понимаю, вы с рождения готовите. Мне же уже почти тридцать.

– Определённая истина есть в ваших рассуждениях, но не вся. По мировым стандартам ваш уровень подготовки – высший класс, даже на голову выше.

– Всё равно психологически будет давить, сковывать. При проверке этого, конечно, видно не будет, а вот в экстремальной ситуации начнутся сбои. Ведь во всех я буду видеть вас, в любом, кто попадётся, а зная ваше превосходство, начну делать ошибки. Вы же деморализуете.

– Эту психологическую болезнь можно вылечить. Трудно, но можно. Игнат, составь ему программу по приезду в Европу. Выбери, что там нового подкопилось, подкорректируй некоторые пробелы видимые, выяви невидимые. Поработай с ним в свободное время.

– На каком языке с ним работать? Боюсь, на русском не пойдёт. Он запутается окончательно,- Игнат отвинтил колпачок у фляги.- У тебя родной язык какой, на каком ты думаешь?- и стал разливать в кружки спирт.

– Немецкий. Всё же я в Австрии родился.

– Тогда на нём можно попробовать. Ну что? Ещё по одной и спать,- Игнат поднял свою кружку.- Надо заканчивать. В ночь завтра идти.

Все трое выпили и, закусив, встали из-за стола.

– Пойду пройдусь,- Сашка накинул куртку.- Подышу,- и вышел из домика.

– Игнат. Он вообще-то спит когда-нибудь?- спросил Ронд-Смит.

– Спит. Но очень мало. За трое суток часов восемь. А может вообще неделю не спать, только потом двое суток не добудишься. Укладывайся спать. Дорога неблизкая.

– Надо. Сморило,- Ронд-Смит стал располагаться на нарах, бормоча вполголоса:- нет, вы все сумасшедшие.