Китлинский - Клан – моё Государство 5

– Всё-то ты ведаешь!!

– Знаю, знаю. Даже о том, как их эти сучьи дети делали, как тебе отдавали, всё знаю. Я ж в этой стране, по названию Москва, ухарь ещё тот!- Скоблев улыбается.

– Тебя интересует, где остаток?

– Да мне, Валерий Дмитриевич, вообще по барабану всё. Деньги в том числе. Человек я сторонний в делах этого государства токмо с виду, но свой интерес не упущу. Остатками интересуюсь по иной причине. Жадность.

– А вот в это я не верю!- восклицает Пороховщиков.

– И зря. Хорошо, думаю я сам себе, помогу я ему, а почему нет, от меня не убудет, сохранить капитал. Он же мне не чужой, свой, русский. Не враг, не янки. Он мою помощь в последствии учтет, может даже моей фирме что-то подкинет. Не мне лично,- Скоблев машет рукой,- мне уже скоро к земле, а с собой что взять? А вот тем, кто дело моё примет, не помешают. Но мысль меня изнутри ест. Точно знаю, что уже никто у него в сохран не возьмёт, и потому он приходил. А предлагает только половину. И мне обидно! Выходит, что вторая половина коту под хвост? Ты мне, в жадность мою не веря, плюнь в лицо. Они украли, ты их прижучил к стенке, а всё равно убыток. Кому? Тебе? Нет. Мне? Нет. Им? Им уже достались сухари и лагерные нары. Стране? И ей ничего. Народу? О нём ни слова.

– А ты, стало быть, о стране беспокоишься?

– Сказал бы я тебе, но не стану,- Скоблев открывает вторую баночку пива, пьёт.

– Родиной меня упрекать не надо. Я не за идею там, во Франции, двадцать лет оттрубил. Семью бросил и вернулся. Очень тебя прошу, не упоминай её?!!

– Ладно,- соглашается Скоблев.

– Значит, ты с ними всё обговорил и они согласны. Но информация о пятидесяти прошла?

– Прошла! Она давно пронеслась.

– Может это и к лучшему,- Пороховщиков вздыхает и наливает себе в стакан вино.

– Тебе видней.

– Сорок пять они возьмут?

– Ого!!!- у Скоблева отвисает челюсть.

– Вот тебе и ого! Только я их раздоил, посыпались кризисы. В Корее, Индонезии. Поплыло всё безостановочно. Следом тут завертелось. Как, блядь, извини, накаркал кто-то. Ничего не успеваю. Надеялся, что уляжется. Тешил себя надеждами, а сейчас чувствую – всё, час настал. Или или. Полцарства за коня! Какие они выставляют условия?

– Только всё о хозяине.

– И всё-таки понять не могу! Ну, на кой я им нужен?

– Не ты!- возражает Скоблев.- Информация о тебе. О твоей порядочности. Сам-то ты как раз и не нужен сто лет в обед. Имя твоё нигде фигурировать не будет. Всё оформят на человека тебе известного.

– А как я смогу получить? Или распорядиться?

– Сообщаешь куда и кому, сколько. Их перед выдачей прогонят, чтобы стемнить счета.

– Гарантии?

– Поручитель.

– Ты!?

– Нет. Стар я для этого. Да и суммы!

– Только не предлагай мне своих в поручители.

– Его ты сам должен выбрать. Вот кому бы ты в мире мог доверить? Самое святое?

– Только себе.

– Молодец!! Им ты и будешь,- Скоблев хлопает себя по коленкам.

– Запутал!- Пороховщиков смеётся.

– Всё верно. Тебе выдадут в хранение вексель на предъявителя. Себя и впишешь.

– А вексель на что?

– На акции.

– Какие?

– Надёжные.

– На сорок пять!!?

– Конечно.

– На фронте новых технологий пусто,- предупреждает Пороховщиков.

– Так ли уж!

– Почти.

– Хорошо. Ты в химии сидишь глубоко, поймёшь. О высокомолекулярных полимерах слышал?

– Сам с ними работал.

– Которые с памятью?

– Теоретически.

– Сейчас продемонстрирую,- величественно Скоблев уходит к сейфу и приносит мячик для большого тенниса. Достаёт из кармана перочинный ножик и подаёт оба предмета Пороховщикову.- Режь!

Тот отрезает от мячика сегмент, но мячик тут же восстанавливает форму. Проделывает обрезание несколько раз, но результат всегда одинаковый.

– Полый делается,- подмечает он.

– Масса из центра перемещается к поверхности, заполняя отрезанные места,- Скоблев пьёт пиво.- Во дворе стоит авто "ситроен", кстати, у которого вечные шины. Они не только протектор восстанавливают, но и меняют его фигурацию в зависимости от покрытия дороги и погодных условий. Сходи, брызни на них вино из бутылки и режь.

– И!??

– В такое можно вложить сорок пять?

– Мне вексель подо что конкретно?

– Под акции концерна, который со следующего года ставит эти шины на поток. Не ЗТ, извини, но это всё в прошлом. Вообще-то у них есть и другие предложения, только мне поручили с тобой говорить об этом. Поскольку ты сам в химии голова.

– Вот как!! Анатолий Давыдович! Я в химии, верно, ты подметил, секу. Знаю все химические концерны мира. Что и где они производят. А в матушке Европе бывал на всех заводах. Там нет ничего подобного и близко.

– Правду говоришь! Не было. В Европе многое поменялось. На карту глянь?

– Допустим. Смягчаю тем, что не был в соцстранах, но информацию об их усилиях имел из данных разведки. Заметь себе, не нашей, а французской.

– Хочешь, чтобы я тебе назвал концерн?

– Не требую, но желательно.

– "Дитрих Контрол ГМХ технолоджи",- произносит Скоблев.

– Образован в восточной Германии в 1996. Основной вид продукции – резинотехнические изделия для промышленного использования. Так?

– Не знаю. Меня номенклатура их товаров обходит стороной.

– А шины?

– Прислали четыре года назад для обкатки на наших паршивых дорогах. Прислали тайно. Штучное производство.

– Так долго обустраивали технологический поток?

– Я не в курсе, Валерий Дмитриевич.

– Давыдович! Сведи меня с кем-то из руководства.

– Этого не могу. Знают они, что ты работал во Франции, что химик, что другой у тебя профиль. Однако, побоивание есть на твой счёт. Конкуренция, братец. И от неё ускользнуть невозможно. Ведь за тебя, что ты не сучок, поручителя днём с огнём не найти.

Пороховщиков на слова Скоблева не обиделся.

– Ты прав! Ситуация сучья. Устал я от этого маразма порядком. Где не появлюсь – дай гарантии, что не слон. А кто мне эту справку даст? Ведь никого не осталось из тех, кто меня когда-то готовил. Пустота.

– Не только ваша лавка приказала долго жить. Все посыпались на свой шкурный интерес. Забыли о главном, но… слово не воробей, дальше не продолжаю.

– Анатолий Давыдович! Я ведь к тебе тоже пришёл не пустой. Дошли до меня слухи, что ты из КГБ уволился странно. Быстро организовал свой цех, и никакая власть тебя трогать не пожелала?

– Точно. Я в 1987 году вышел на пенсию по состоянию здоровья. Сердце. Хоть ты, глаза на месте, видишь, что здоров я и в полном порядке. Ты усталость упомянул, так я уже тогда, как идальго в борьбе с ветряными мельницами, выдохся. Кого не возьмём – всё нулевой вариант. Звонок с верху и отпустить велено строжайше засранцев. А безнаказанность порождает вседозволенность. Вот в правление Ельцина произошло аналогично. Это она его свалила и послала к чёрту. Знаешь, сколько мы усилий приложили, чтобы генсеком стал Андропов? Так напрягались, что кровь шла из ушей. При Черненко тихо себя вели, а появился Миша, ну мы духом воспрянули, стали готовиться к битве, а он – он в кусты планетного миролюбия полез, вместо того, чтобы в стране порядок навести элементарный и, прежде всего, в партийной власти. К 1987 году стало очевидно – толку не будет. А у нас, как назло, прокол за проколом, уходы сплошные за кордон, утечки информации. И так меня это достало, что хоть руки на себя наложи. И решил я, что надо своё дело строить, но так, чтобы всё честь по чести. И чтобы никто в мой огород ни камня, ни песка не бросил. Ведь по большому счёту дело моё стране подмога. Вот власти не всегда, где-то мы расходимся. Но у них против меня ничего нет. Чист я, кто бы в Кремль не влез. А коль они что затеют, так мы, не боги горшки обжигают, прижать сможем. Есть кой-какие материалы,- Скоблев смолк.