Александр Ширванзаде - Хаос

Удар по правой руке ослабил ее. Он спустил курок, и на мгновенье тьму прорезал блеск от выстрела, – пуля прожужжала, как ядовитая муха. Микаэл попытался выстрелить еще раз, но второй удар окончательно обессилил руку. Оружие выпало. Один из нападавших быстро поднял револьвер со словами:

– Он тебе не к лицу!

– Не шевелись, а то уложим на месте! – раздался второй голос.

Ему зажали рот, не дав крикнуть о помощи. Лица бандитов были прикрыты башлыками. Говорили они с деланной хрипотой.

Микаэл попытался освободить шею из крепких пальцев, вцепившихся ему в горло. На минуту это ему удалось, и он успел спросить:

– Ограбить хотите или убить?

– Ни то, ни другое… – послышалось в ответ.

– Бей полегче, чтоб не сдох! – раздался другой голос.

– Бандитов было трое.

Удары сыпались по голове, по плечам, по груди, по спине. Завязалась неравная борьба: обезоруженный Микаэл и трое верзил.

Микаэл защищался зубами, головой, ногами… Один из бандитов заорал и скорчился, схватившись за живот. Остальные пришли в исступление.

– Ах, вот ты как! – вскричал другой и сбил с ног Микаэла.

Принялись топтать его.

Схватив одного за ногу, Микаэл опрокинул его навзничь, навалился и стал душить. Отчаяние удесятерило его силы. Бандит мычал под ним, как раненый бык, и Микаэл, конечно, задушил бы его, если б вслед за острым холодком не почувствовал теплоты собственной крови. Рука его ослабела, и он выпустил бандита.

– Наложили метку, и будет, отпустите его! – приказал главарь бандитов.

Микаэл задыхался. Он застонал от боли. В темноте вся жизнь представилась ему непроницаемым мраком, хаосом беспутства. Неужели Микаэлу суждено так позорно умереть?.. Почему?.. Кто мстит ему?

– Петроса-агу знаешь? Мы его слуги, – услышал он вдруг.

«Ах, вот как! Вот откуда удар! Человек, казалось, совсем чуждый чести, – и тот нашел средство отомстить. Эти бандиты наняты Гуламяном – бесчестная, но страшная месть!..»

– Хватит! – послышался голос главаря. – Не то помрет… по дешевке… Петрос скуп…

Они исчезли в темноте, как исчадие той же темноты.

Беспомощное тело Микаэла распласталось на песке.

А там, вдали, все еще сияли красно-желтые окна Заргарянов.

Пока совершалась эта дикая расправа, над семьей Алимянов стряслась еще одна беда.

Вернувшись в город, Смбат узнал, что Аршак с утра исчез неизвестно куда. Приставленный к нему надзиратель или, как его называл Срафион Гаспарыч, «ляля», весь день провел в тщетных поисках. Дело было так: утром Аршак попросил у Срафиона Гаспарыча денег. Старик вместо того чтобы дать ему деньги на руки, передал их надзирателю. Аршак взбунтовался, стал браниться площадными словами и, убежав, заперся в кабинете Смбата. Надзиратель не осмелился последовать за ним. Вскоре юноша незаметно выбрался оттуда. Никто не видел его, кроме горничной Антонины Ивановны. Бледный и взволнованный, Аршак крикнул ей:

– Скажешь, что они меня больше не увидят!

Горничная кинулась к вдове Воскехат и передала слова Аршака. Вдова немедленно послала надзирателя вдогонку за сыном, но все поиски оказались тщетными.

Выслушав неприятную весть, Смбат хлопнул себя по лбу и поспешил в кабинет. Подойдя к письменному столу, он выдвинул ящик, оказавшийся незапертым. Ошеломленный, он отступил: средний ящик был взломан, бумаги перерыты. Осмотрев в ящике все углы, перебрав бумаги, открыв другие ящики, пошарив под столом, на столе, в папках и не найдя того, что искал, Смбат бессильно рухнул в кресло.

Утром он получил из банка довольно крупную сумму, которую должен был вечером же, по возвращении с промыслов, выплатить подрядчикам и мастеровым, занятым на стройке нового дома.

Деньги исчезли. Не было сомнения, что их похитил Аршак. Теперь ясна и причина побега. Только воровства недоставало – он пошел и на это.

Смбат убрал бумаги, спустился в контору и попросил явившихся за получкой прийти завтра. Затем, вызвав служащих, он поручил им искать Аршака повсюду, искать даже в домах терпимости. Зная брата, он легко допускал мысль, что украденные деньги Аршак растратит в разных притонах. Но о краже Смбат никому ничего не сказал, скрыл даже от Срафиона Гаспарыча.

Когда он поднялся наверх, мать обрушила на него град упреков. Вдова твердила, что Аршак ни в чем не виноват. За последнее время его вконец измучили, отдав его под надзор какой-то «ляли». Не давали «бедному детке» даже на карманные расходы. Ведь Аршак рвал на себе волосы, плакал, грозился покончить с собой. И, конечно, он исполнил свою угрозу: либо бросился в море, либо повесился, либо пустил пулю в лоб… Мальчик он горячий, с него станет…

– Ничего подобного Аршак не сделает! – вскричал Смбат, возмущенный упреками матери. – Он не из тех, что способны наложить на себя руки. Могу поклясться, что он сейчас где-нибудь кутит с кокотками.

– Нет, сынок мой хоть и не больно умен, но и не глуп, – проговорила старуха, утирая слезы. – Один сбился с пути, другой идет по его следам. А ты-то, ты похуже их обоих, ты еще больше уязвил мое сердце!..

Избавившись от матери, Смбат попал в руки сестры. Едва успела Марта войти, как набросилась на брата:

– Ты не даешь житья сыну моего отца. Попал к жене под башмак и делаешь все, что она велит. Эта женщина развалила наш отчий дом.

– Марта, оставь ее в покое. Говори мне, если есть что

сказать.

– Мне нечего тебе сказать, а ее пора бы проучить – это она разоряет наш дом. Чтобы у любимого сына Маркоса-аги не было денег на карманные расходы, чтобы он бросился в море, – простит ли это господь?

– Да, у него нет денег, – горько усмехнулся Смбат. – А вот любовниц он содержит на деньги, что тайком берет у матери.

– Во-первых, это ложь: у Аршака нет любовниц. Во-вторых, если даже он их содержит, то отлично делает, – пусть недруги перелопаются от зависти. У кого в наше время нет любовниц? Если мой муж, имея такую жену, как я, – и тот содержит любовниц, то отчего бы не иметь их такому парню, как Аршак? Теперь это принято…

Смбат посмотрел на сестру изумленно и возмущенно. Ее дерзкая откровенность оскорбила его до глубины души, задев чувство кровного родства. Ему стало стыдно. – Замолчи, замолчи, Марта! Но Марта уже потеряла чувство меры. – Подумаешь, святоша нашелся тоже, – «замолчи!» И не подумаю! Кого мне стыдиться – уж не тебя ли? Сам хорош. Ты б почаще ездил на промысла.

Намек был до того бесстыден, что Смбат не сдержался: – Замолчишь ли ты, глупая тварь? – Что, за живое задела? Не бойся, я тебя вовсе не корю. Имея такую жену, можно делать все, что угодно.

Вмешалась вдова Воскехат и принялась умолять их прекратить ссору.

Смбат вышел, но его ждала новая сцена. Антонина Ивановна была сильно взволнована. Незадолго перед тем ее обидела свекровь. Истерзанная горем вдова изливала скопившийся в ее сердце яд на кого попало. Встретившись с невесткой в коридоре, она нескромно сказала ей несколько обидных русских слов, подлинного значения которых и сама не понимала. Невестка не могла объяснить себе причину этой грубой брани. А причина была все та же: с того дня, как невестка переступила их порог, на семью Алимянов не перестают сыпаться несчастья.