А. Корчак - Я, депутат... Всенародный избранник

Встреча Алексея Ивановича с руководителем совхоза прошла на высоком идеологическом уровне. После передачи подарков и твердых уверений в помощи по реконструкции коровника, деньги на который Алексей Иванович предполагал получить от спонсоров, у них началось братание, которое, возможно, и перешло бы в крупную пьянку, как это обычно бывало раньше, но этого не случилось, поскольку происходило под неусыпным контролем самой Эльвиры.

К удивлению руководителя хозяйства Алексей Иванович неожиданно сослался на панкреатит, якобы разыгравшийся от неумеренного приема минеральных вод, когда он посещал Сахалин. Вообще-то такого случая в медицине еще не было описано, чтобы от минеральных вод случалось нечто подобное. Но они так нравились друг другу, а еще больше Эльвира понравилась руководителю, так что было решено перенести встречу «без галстуков» на другое время – когда Алексей Иванович выздоровеет. При этом он, как настоящий заговорщик, переглянулся с Эльвирой. Если бы при встрече присутствовал наблюдательный Марк Семенович, он бы понял, что свою встречу руководитель и Эльвира переносить на столь отдаленное время вовсе и не собираются.

Но Марк Семенович в этот момент был занят не менее серьезным делом – усиленно подогревал французских телевизионщиков, и, похоже, не без успеха. Как раз в этот момент, наоборот, у них началось братание, которое, естественно, никем не тормозилось, а даже, наоборот, активно поддерживалось Марком Семеновичем.

Когда руководитель хозяйства покидал апартаменты в сопровождении гостеприимного хозяина, Шпеерович опять громко высморкался и уставился абсолютно ненавидящим взглядом на них. И уже без навешенной улыбки. А на игривое помахивание рукой Алексея Ивановича в его сторону взгляд его опять стал беспокойно перескакивать с предмета на предмет и даже появился еле заметный тик на правой щеке.

Ближе к двум часам было отмечено оживление в холле. Он наполнился местными жителями, работниками фермы. Всем хотелось посмотреть, а если удастся, то и поговорить с московскими знаменитостями. Как правило, задавался один и тот же вопрос: – когда же они, наконец, станут жить лучше и что нужно для этого сделать? И главное, продать ли совхоз или, наоборот, пригласить специалиста из Японии? Почему из Японии, никто не знал, главное, чтобы здесь кто-нибудь всё наладил.

Оживился Шпеерович, вокруг него, несмотря на ухищрения помощников Эльвиры, все-таки собрались люди, не много, но собрались. В основном это были пожилые женщины, жалующиеся на свою не совсем хорошую судьбу.

Вывалили из номера Марка Семеновича и подогретые, и не слегка, французские телевизионщики. Они сразу же развернули свои игрушки и начали потихонечку снимать Шпееровича и Алексея Ивановича. Последний сидел в кресле, вокруг него была согнана большая толпа, много задавалось вопросов. К чести Алексея Ивановича, он отвечал вполне достойно, часто делая паузы, как бы переосмысливая сказанное. Речь была вдумчивая, выражения взвешенные. Французские телевизионщики в основном снимали его, но что-то перепадало и Шпееровичу. С нетерпением все ждали появления Худинского, поэтому периодически поглядывали в сторону его апартаментов. Он дважды уже показывался, но тут же скрывался опять. Очевидно, количество собравшихся людей в холле его пока не устраивало. Наконец где-то в половине четвертого он вышел из номера в окружении своих единомышленников и охраны, вальяжно расселся в кресле в стороне от остальных депутатов. Народ сразу же окружил его плотным кольцом, ожидая экзотических выходок. Все телевизионщики свое внимание перекинули на него. Шпеерович опять остался сидеть в одиночестве. Вокруг Алексея Ивановича толпа поредела, но продолжала держаться. Похоже, что большая часть из них была из группы усиления, приданной им своей же партией. Именно они и создавали ажиотаж вокруг него. Молодец, Эльвира, все предусмотрела! Худинский уже оседлал своего любимого конька, рассказывая, как и откуда можно извлечь неимоверно большие суммы, чтобы всем стало хорошо.

Перед депутатами были поставлены блюда с фруктами – яблоки, апельсины, стояли бутылки с минеральной водой. Худинский уже разошелся не на шутку, поливая правительство, олигархов и представителей других партий. Из толпы ему был задан вопрос: – как будут делить их хозяйство, если японец не захочет поднимать его? По Чубайсу или по-честному? Ну, конечно же, если дело дойдет до того.

В душе они надеялись, что этого все таки не произойдет, зная, что творится в соседних хозяйствах. Худинский начал очищать апельсин, сопровождая это словами:

– Вы поймите, если за это возьмутся демократы или коммунисты, – он с ненавистью посмотрел в сторону Алексея Ивановича и Шпееровича, закончив очищать апельсин, – то они прихватят себе вот это, – показывая на очищенный апельсин, – а все остальное отдадут вам.

При этом он так возбудился, что часть кожуры запустил в Шпееровича, удачно попав ему на рубашку, а часть – в Алексея Ивановича. Шпеерович засмущался, вобрал голову в плечи, судорожными движениями стал вытирать платком пятна, оставленные на рубашке. Алексей Иванович неожиданно повел себя по-другому, хотя кожура от апельсина не достигла его. Он встал, громко, во весь голос и на весь зал заявил:

– А вы вместе со своей партией слопаете все. И очисток не оставите.

И тут же, к радости всех окружающих, запустил в него целым апельсином. Апельсин был перезрелым, поэтому травмы он не произвел, но, придя в соприкосновение с правым глазом Худинского, разлетелся на липкие куски, обрызгав зачинщика беспорядка сочной рыжей мякотью. Сзади в толпе, прямо за Алексеем Ивановичем стояла Эльвира, никак и ничем не обращая на себя внимания окружающих. Худинский совсем не ожидал такой прыти от Алексея Ивановича, сильно испугался и в один момент скрылся под столом. И уже оттуда, крича своим малоприятным фальцетом, пытался хотя бы словами достать его:

– Хулиган, я тебя засужу, за решетку отправлю, ты еще мне будешь ноги целовать и прощения просить! Я – юрист, и папа у меня юрист, будешь ты у нас сидеть…

Камеры крупно снимали все происходящее. Народ вначале замер, не веря в удачу, а потом пришел в неистовый восторг, стал аплодировать и кричать:

– Так его, чтобы знал, как дурака валять!

Тощая старуха завизжала в экстазе:

– Дай ему по второму глазу, только кулаком, чтобы знал.

Худинский воровато вылез из-под стола, боязливо посмотрел в сторону своего обидчика и в сопровождении единомышленников и охраны быстро, прыжками, как заяц, запетлял в сторону своих апартаментов, периодически останавливаясь и грозя кулаком Алексею Ивановичу, повторяя, но уже бессвязно, прежние угрозы: