Альва Бесси - И снова Испания

Неужели это приносит им большое удовлетворение? Уже входя к Камино, я подумал о моем невинном диалоге для эпизода в Корбере — много ли от него останется в фильме?

ЭПИЗОД 37. РАЗВАЛИНЫ ГОРОДА. НАТУРА. ДЕНЬ

ОБЩИЙ ПЛАН.

Идут Дейвид и Мария. Они проходят мимо разрушенного дома: за ним, сквозь оконный проем, видны руины и дальше поля, виноградники.

Дейвид входит в дом.

Мария. Осторожно.

Фигура Дейвида против света. Он пересекает комнату и появляется в проеме окна. С этой точки он окидывает взглядом местность.

Дейвид. Я был здесь, когда это случилось.

Мария. Что?

Дейвид показывает на пустой, разрушенный город.

Дейвид. Вот это… Наша операционная… прямо в грузовике… Мы стояли за чертой города. (На лице его появляется ироническое выражение) Нам сказали, что город — военный объект. А батальоны были на фронте… в десяти километрах. (Он показывает) Мы приехали в понедельник вечером… А во вторник утром налетели бомбардировщики… Я насчитал пятьдест. (Сердито.) В городе было не больше тридцати человек… старики, женщины, несколько детей… Их эвакуировали, но они почему-то вернулись… (Пауза.) Через двадцать минут от города ничего не осталось. (Как бы сметает все рукой) Канул в небытие… навсегда. Мария (взволнованно). В войну всегда погибают невинные люди.

Дейвид (смотрит на нее). Да… (Отворачивается, смотрит в окно.) Прошло тридцать лет… а я чувствую запах трупов, погребенных в руинах…

Если в книжных магазинах Барселоны продаются классические труды Маркса и Энгельса (это не относится к произведениям Ленина — продажа их строго запрещена, и их можно добыть только на черном рынке), если ранние (и не самые значительные) полотна знаменитого испанского коммуниста Пикассо выставлены в великолепном дворце, то купить книги, написанные противниками «крестового похода» Генерала, можно только из-под полы. Таких книг мало, их трудно найти, они очень дорогие, и вам должны объяснить, куда обратиться. Поскольку мы выяснили все эти обстоятельства, я решил поискать несколько книг, которые мне хотелось прочесть.

Я подумал, что лучше всего начать с книги, которую я никогда раньше не видел. Она была издана в Париже и в Швейцарии, называлась «Дневник Испанской войны»{ [59] Кольцов М. А. Испанский дневник. М., «Советский писатель», 1957. } — четыреста восемьдесят девять страниц in octavo{ [60] Формат в одну восьмую листа. }, с иллюстрациями, — и принадлежала перу советского журналиста Михаила Кольцова, который два первых года войны был корреспондентом газеты «Правда».

Мы пришли в книжный магазин и напрямик назвали продавцу заглавие и автора книги. Он посмотрел на нас, сказал «минутку», вышел в другую комнату, закрыл за собой дверь и отсутствовал почти десять минут.

Наконец он вернулся, извинился и сказал, что этой книги у него нет. Я спросил, можно ли ее разыскать, и он ответил: «Возможно». Я дал ему наши фамилии и адрес, а имя человека, рекомендовавшего его магазин, сохранил в тайне.

Шла вторая неделя нашего пребывания в городе. Продавец обещал мне позвонить, когда книга появится, или прислать ее в гостиницу, но, конечно, не позвонил и не прислал. Я было подумал о том, чтобы назвать ему «информатора», который дал на то разрешение («если будут трудности…»), но все же не назвал.

Вместо этого мы заглядывали в лавку примерно раз в неделю и каждый раз спрашивали книгу. Он отвечал, что книга не пришла. Ну бог с ней, решили мы, нет так нет. На четвертый раз мы уже ни о чем не спрашивали, но купили две другие книги, чтобы сделать продавцу приятное.

В начале пятой недели, перед самым нашим отъездом в Касабланку, нам позвонили и сказали: книга прибыла. Мы отправились в магазин и получили ее, уже завернутую. Она стоила триста шестьдесят песет, хотя была издана в бумажном переплете.

Мы навели справки и узнали, что можно купить и другие книги подобного рода: «Наша война» Энрике Листера — военные мемуары, написанные бывшим каменщиком, впоследствии возглавившим 5-й армейский корпус армии на реке Эбро (издана в Париже); и великолепные мемуары генерала Игнасио Идальго де Сиснероса («Cambio de Rumbo» — «Меняю курс»).

Сиснерос был «предателем своего класса» (аристократии), одним из немногих профессиональных военных летчиков-испанцев, сохранивших верность Республике. Он командовал теми незначительными воздушными силами, которые имела Республика. Примечательно, что во время войны эскадрилья называлась «Слава», и солдаты Линкольновского батальона никогда не забудут день, когда они пошли в атаку с высоты 666. Им была обещана поддержка авиации. Пять истребителей (я сосчитал их — пять) проревели над нашими головами, обстреляли с бреющего полета фашистские позиции у Гандесы и улетели. «Слава»! — кричали мы, но на наших лицах было разочарование — разве это поддержка?

Посланный в СССР премьером Хуаном Негрином после отзыва всех иностранных добровольцев в самом конце 1938 года, когда над Каталонией нависла угроза последнего фашистского удара, Сиснерос прибыл в Москву с письмами к Сталину, Ворошилову и Калинину и просьбой срочно дать двести пятьдесят самолетов, столько же танков, четыре тысячи пулеметов и шестьсот пятьдесят артиллерийских орудий.

«Эти цифры, — пишет Сиснерос, — показались мне астрономическими… Смущение мое росло по мере перечисления наших нужд. Однако, когда я кончил, я с радостью отметил, что Сталин отнесся к ним весьма положительно. Ворошилов воскликнул: «Товарищ Сиснерос, уж не хотите ли вы лишить нас всего нашего оружия?» Но при этом он улыбался».

Требуемое вооружение должно было стоить сто три миллиона долларов. «Я был озадачен, — пишет Сиснерос, когда Ворошилов спросил его о форме оплаты, — и не знал, что ответить, потому что хитрый Негрин не счел нужным сказать мне, что золото на депозите испанского банка в Москве практически исчерпано…

Наши советские друзья посоветовались о чем-то между собой (мне это не было переведено), заглянули в какие-то папки, потом Ворошилов сказал: «На счете испанского правительства осталась сумма… — (не помню точную цифру, но там не насчитывалось и ста тысяч долларов). — Следовательно, надо изыскать возможность покрыть разницу. Завтра вы сможете обсудить этот вопрос с товарищем Микояном, нашим министром торговли».

…Микоян оказал мне самый дружеский прием. У него уже были подготовлены все документы идя решения вопроса об оплате вооружения. Советское правительство решило предоставить испанскому правительству заем на сумму, эквивалентную нашим закупкам; моя подпись служила единственной гарантией соглашения.

Истории известно немало случаев, когда различные правительства, вынужденные обстоятельствами, соглашались на самые унизительные, кабальные условия, навязываемые им странами, предоставляющими кредит. Советские же люди, не требуя никаких гарантий, не ставя никаких условий, передали нам сто миллионов долларов, когда военное положение Республики было почти безнадежно. Ясно, что говорить при таких обстоятельствах об отсутствии интереса или великодушия — это значит искажать истину».