Альва Бесси - Люди в бою

Всё еще нагишом (штатскую одежду мы бросили грудой в углу) мы строимся в очередь к окошку. Товарищ в окошке, бегло окинув каждого взглядом, вручает ему аккуратно перевязанный сверток с обмундированием. В свертке пара плотного нижнего белья, носки, вязаная безрукавка, штаны (бриджи или шаровары), плотная гимнастерка, шерстяная шапка с наушниками, шинель или шерстяное пончо. Едва получил обмундирование, как немец, заправляющий здесь, мигом выпроваживает тебя из комнаты; поэтому одеваемся мы где попало — во дворе, в комнатушке дверью во двор, в уборной. Каждого спрашивают: «Какой размер носишь?» — и вручают пару обуви; вся обувь скверного качества. Нам говорят, что это итальянские ботинки, снятые с пленных фашистов. Мне достаются бриджи с обмотками; ноги у меня кривые, обмотки на них не держатся — я расстроен. На глаза мне попадается Диас — он взбешен: ему выдали длинные шаровары, очень распространенное в Народной армии одеяние; мы меняемся (Диасу к тому же достались и высокие кожаные сапоги). Куда ни глянь — обхохочешься: здоровяки пытаются втиснуться в узкие штаны; тощие заморыши утопают в широченных брюках, которые они могут обернуть вокруг себя вдвое, рослым парням достались короткие штаны, коротышкам — шинели впору средней руки великану. Шапки, гимнастерки, куртки, шинели и пончо самых разных оттенков: серого, зеленого, грязно-оливкового, хаки — и самых разных фасонов, двух одинаковых не встретишь. Это обноски десятка, если не больше, иностранных армий (встречаются даже вещи с форменными пуговицами армии Соединенных Штатов); видно, некто или некая фирма порядком облапошила испанское правительство. Ребята ошарашенно слоняются по комнате, по двору, приглядываются, нет ли на ком обмундирования подходящего размера, предлагают меняться. Если им повезет прорваться к окошкам, где выдают обмундирование, они осаждают раздающих, протестуют, умоляют, бушуют, вопят: «Товарищ, да ты погляди, на меня эта гимнастерка не налезает; товарищ, да я в этих штанах утону; нет, ты только погляди сюда, это же курам на смех!» Меняют обмундирование, только если кто-то выглядит слишком уж нелепо; в большинстве случаев жалобы остаются без ответа. Раздающие завалены работой, им не до того. Они решительно отклоняют просьбы обладателей бриджей, которым хотелось бы получить шаровары, и просьбы обладателей шаровар, которым хотелось бы получить бриджи. Мне еще повезло: у меня самый что ни на есть стандартный размер, поэтому я могу себе позволить злорадно подтрунивать над ухмыляющимся «Лопесом», утонувшим в огромной гимнастерке — впору разве что Джеку Демпси [43] Джек Демпси (род. в 1895 г.) — американский боксер, чемпион мира. , и мы оба сочувствуем тяжеловесу Меркелю: в нем не меньше трехсот фунтов, на него ничего не налезает, сейчас он пыхтит — брюки и куртка никак не желают сходиться на его необъятном животе (правда, живот его со времени нашего перехода через Пиренеи несколько поубавился в размерах).

Ночь стоит холодная, небо усыпано звездами, во дворе, поджидая нас, урчат грузовики. Большие, крытые брезентом грузовики фирмы «Дженерал моторс», напоминающие фургоны американских колонистов; в каждом грузовике помещается сорок человек. Мы долго ждем, пока всех говорящих по-английски не собирают и не грузят в машины, потом выезжаем из Альбасете на прямую, твердо убитую дорогу. От холода мы жмемся друг к другу: нас тянет к теплу, к товарищеской близости. Курим в темноте, дремлем, поем:

Наша учебная база размещена в Тарасоне, небольшом городишке Альбасетской провинции, расположенном в ее равнинной части; тут даже в начале февраля стоят летние, погожие дни. Но по ночам, лежа на соломенных тюфяках, брошенных прямо на каменный пол нетопленных казарм, мы дрожим от пробирающего до костей холода. Перед сном мы напяливаем на себя все, что только можно: шапки с наушниками, перчатки (если таковые имеются); поверх тощего одеяла, выданного нам из скудных местных запасов, набрасываем шинели и шерстяные пончо. Зимой ночи тянутся долго; в шесть часов уже смеркается, в девять — тушат свет. Здесь свирепствует простуда, грипп, но лечить их нечем — в лагерном госпитале есть только самые элементарные лекарства, вернее, их практически нет, так что приходится рассчитывать, что со временем болезни пройдут сами по себе. И все же почти никто не болеет всерьез: объясняется это, пожалуй, тем, что частых посетителей санчасти здесь кличут «сачками» (независимо от того, больны они или нет). Вот никому и не хочется сказываться больным, пока он держится на ногах, — на это решаются единицы.

В городе к нашему приезду уже набралось тысячи полторы англичан, канадцев, американцев, кубинцев, пуэрториканцев, ирландцев. Французы, немцы, чехи и представители прочих национальностей расквартированы и проходят военную подготовку в других городах — нам так и не доведется там побывать. Весь день, и каждый без исключения день, подразделения, проходящие подготовку, маршируют по узким немощеным улицам, между двухэтажными неказистыми домишками. В любое время дня и ночи крестьяне ведут по улицам осликов, навьюченных корзинами с оливками, волокут тележки с ветками вечнозеленых деревьев для растопки. Женщины ежедневно выстаивают длинные очереди за апельсинами, за пайковым хлебом или молоком; женщины здесь коренастые, коротконогие, на крестьянский манер с ног до головы одетые в черное; головы у всех покрыты шалями, на ногах — войлочные туфли. Женщины очень приветливы. По улицам шныряют мальчишки, на них лишь куцые полотняные или ситцевые рубашонки, едва прикрывающие ягодицы. Дети на редкость прелестны; они, как и положено детям, играют на улицах, бегают по пятам за солдатами, выпрашивают хлеб. Почти все они ходят босиком, но при этом на вид довольно упитанные и почти всегда чистые.

(Я сел за письмо моим мальчишкам и в конце концов написал его, но меня огорчает, что я так мало могу сказать им, что мне так трудно что-либо им объяснить. И впрямь, что можно написать шестилетнему мальчугану, что можно написать трехлетнему малышу, как объяснить ему, почему отец так надолго уехал или за что он погиб. Можно написать:

Ребятки, я жду, что вот-вот испанский почтальон доставит мне письмишко от вас. А к тому времени, когда это мое письмо пересечет Испанию, Францию и Атлантический океан и бруклинский почтальон доставит его вам, я уже получу ваше письмо. Надеюсь, в своем письме вы сообщите мне, что вы живы-здоровы, что Дэн ходит в школу, а Дейв по утрам хлопочет вместе с мамой по хозяйству; что вы ведете себя хорошо и во всем помогаете маме.