Мерси Шелли - Худловары

Ура, нашелся спасатель поближе, на улице со спасительным названием «Улица Красной Связи». Пока я ехал туда с Ним в рюкзаке, сломалось такси («На корпус закоротило!», оправдывался таксист с довольно крупным корпусом). Но я все-таки донес Его до спасительного места, пока Оно не рвануло. В результате к Нему были добавлены новый кулер, CD-Rom и звуковая карта. При выходе из магазина я еще кричал, чтоб мне завернули принтер и продавщицу-блондинку, но мудрый спасатель меня увел.

И правильно, потому что Оно, хоть ласковее и стало, все же взбрыкнуло напоследок, убив в себе Windows 95. Тогда ненасытному Ему было добавлено 32Мb оперативной памяти, а также Windows 98, The Bat и еще куча софта. Конечно, все лицензионное. И, конечно, я сразу все бросил и побежал оплачивать. А на обратном пути еще заплатил налоги, перевел через улицу слепую старушку и перечислил крупную сумму в фонд помощи голодающим детям Германии. После этого ко мне наконец спустился Христос, пощекотал меня усами моего кота Пушкина и голосом моей жены Ксюши сказал: «Просыпайся, тормоз!» Нет ничего приятнее, чем жизнь без ICQ.

Борьба со всеми этими опасностями, как ни странно, очень помогла мне завязать с моим албаном. Книжка была уже закончена, однако хитрый паразит все еще понемногу нудел — тут подправить, там дописать… И все же перед Новым годом, в связи с риском превращения моего старого компа в безоболочное взрывное устройство, я все-таки сбросил последнюю главу «Паутины» в Интернет.

И сразу почувствовал необычайную легкость. Ведь публикация — именно то, что нужно инопланетной твари. Размножение.

Забегая немного вперед: для прохождения полного жизненного цикла албану все-таки необходима бумажная публикация. Только так ты можешь прочесть рецензии настоящих, то есть бумажных критиков. И узнать, что твое представление о книжке как об анти-фантастической копилке личного опыта совершенно не канает с точки зрения настоящей литературы. У мокрецов свои законы суходрочки, чувак!

Начать хоть с названия. Только полный лох мог назвать албан словом «Паутина», которое банально означает то, о чем книга. Нет, опытные фантасты дают своим книгам названия из двух ярких слов, с эдакой искоркой загадочности между ними. «Стеклянные облака» или там «Одиночество феи». Если же название в одно слово, оно должно быть с мощным подвывертом, вроде названия африканского племени. Ну или хоть с греко-римскими корнями, какой-нибудь «Ксенобласт». Но это — удел мастеров.

Следующая важная вещь в бумажной книжке — обложка. Я-то по глупости верил в связь картинки с названием и содержанием. И даже немного завидовал Сереге Кузнецову, чья книжка называлась «Семь лепестков». Ну понятно, нарисовал марихуану на титуле — и все торчки твои! А у меня что? Кто заторчит от изображения паутины? Разве что уборщица с десятилетним стажем. Всякий нормальный человек понимает, что после этого есть только одно слово, которым нужно было срочно переименовать мой албан. Слово из трех букв — и все заборы стали бы моей рекламой!

Сначала казалось, что издатель Вадим Назаров разрешил эту проблему, когда изобразил на моей обложке психопата, заблудившегося в трех соснах. Увы, и это не соответствовало канонам! Критики ругали даже этого замечательного психопата.

Изучив тему по книжным лоткам, я пришел к выводу, что они правы. На обложке настоящей, классической русской фантастики принято изображать бабу с выпирающими отовсюду молочными железами (на заднем фоне — ебливый инопланетянин/дракон). Если фантастика «жестче», бабу заменяет мужик с лицом Брюса Уиллиса и фаллическим пестиком в руках либо фаллическим кораблем за спиной (на заднем фоне — разозленный, но все еще ебливый инопланетянин/дракон).

Третий вид обложки особо популярен в издательстве «АСТ»: парень с печальным лицом гомика, с пустыми руками, но в какой-то удивительно раскоряченной позе («Псы Любви», «Спектр», «Везуха» и т. д.). Я, правда, так и не въехал, то ли это художественный трюк такой (человек на карачках легче помещается на обложке), то ли особый поджанр фантастики для сексуально-неопределившейся молодежи. Хотя для самой продвинутой молодежи есть еще четвертый тип обложки, самый модный штамп постмодерна: испоганенная «Фотожопом» картина известного художника. Ну, это Пелевин и прочие изысканные Петросяны от фантастики. Но я не попал даже в эту уважаемую обойму.

Внутри самого албана критиков в первую очень расстраивало обилие технических терминов, с которыми не справлялись газообразные мозги гуманитариев. Вообще-то все мои «варежки», «зипуны», «лапти», «аляски», «компфетки», весь этот сибирь-панковский сленг был выдуман с практической целью — нужно было как-то по-русски называть все эти штуки. Но опять-таки, реальность авторского мира грубо попрала законы литературы: даже в далеком XXV веке инопланетяне должны говорить на языке ма-асковских патэушников.

Следующую претензию я вообще не понял. Речь шла о каких-то «характерах». По словам критиков, «характеры» вышли плоскими. Тут можно было сказать, что действие романа происходит в виртуальном мире, и там даже прямо в лоб написано, что первых аватаров рисовал Малевич… Однако здесь критики и без меня успевали опровергнуть собственные наезды: вслед за жалобами на плоскоту характеров они со всей силы обрушивались на излишнюю выпуклость одного «характера», носившего фамилию Лукьяненко.

Но этот аватар был изготовлен по тому же принципу, что и остальные! В моем албане было нарисовано около полусотни сетевых портретов известных деятелей Рунета. Когда албан только начинался, большинство из них я еще не видел в реальности. Портреты были чистыми слепками с Рунета: Тема Лебедев читал курсы урловодства, Паркер торговал вебелью, Вернер вызывал пробки на МКАДе с помощью сетевого робота «Мистер Смех», Носик радовался роспуску зеленоглазого ФАПСИ… А на личном сайте писателя Лукьяненко в то время самый популярный форум назывался «Лукьяненко и дети». Я никогда не видел форумов типа «Житинский и дети» или «Стругацкий и дети». И эта черта сетевой самокарикатуры показалась мне забавной.

Однако фанаты мэтра обиделись не на шутку. Мне даже пришлось написать отдельную статью «Дети Стекольщика», где объяснялось, что сам я считаю Лукьяненко вовсе не педофилом, а наоборот: просто он остановился в развитии на уровне 13 лет, потому все его романы и построены по принципу «Маленький мальчик нашел звездолет…» Но это наблюдение расстроило фанатов еще сильней. Видимо, в качестве кумира педофил милее инфантила.

И это еще не все. Самые тяжелая критика моего неправильного албана касалась самого странного литературного понятия, называемого «сужетом». Это специальный прием, который современные русские албаны заимствуют из голливудского кино и японских компьютерных игр (дешевым русским заменителем которых и являются современные русские албаны). Первые десять страниц книги идет таинственная затравка. Потом герой получает задание квеста. Ну а дальше как в рекламе: «Сел Иван Царевич на коня — и поскакал…».