Борис Минаев - Психолог, или ошибка доктора Левина

– Теперь да, – сказал Лева. – Так при чем тут Катя?

– А вот тут-то и начинается самое интересное! – весело воскликнул Асланян. – Кстати, чаю не хотите?

Он явно был рад, что ему удалось быстро и мягко миновать спорную и опасную территорию, и даже слегка развеселился.

– Потом… – уклончиво ответил Лева.

– Ну потом так потом… Да, вот тут-то и начинается самое интересное. Я, честно говоря, сам был слегка поражен, когда узнал некоторые детали. Суть в следующем: таких безумцев и безумии на свете, как говорится, пруд пруди. Никакой общественной опасности они, разумеется, не представляют. На каждый роток не накинешь платок. На каждый чих не наздравствуешься. Все подобные письма, в том числе по интернету, всякие звонки, личные обращения во время встреч главы государства с избирателями, во время прямых линий, ну, так сказать, вся обратная связь, как говорится, идет в общем порядке. Никто там специально не отслеживает, кто нормальный, кто ненормальный, если нет прямых угроз и призывов к насильственной смене общественного строя. Но… Как только человек попадает в больницу или ставится на учет нашей медициной… улавливаете? Как только это происходит, должностные лица обязаны, по старой инструкции, которую никто еще не отменял, сообщать обо всех таких персонажах, которые, так сказать, заявляют о своих родственных или каких-то особых связях с главой государства. Сестры, братья, племянники, мамы, папы там, я не знаю, сводные, троюродные, седьмая вода на киселе, или же, напротив, смертельные враги, лично им обиженные, – это тоже учитывается.

– Сообщать… А куда? – спросил Лева.

Асланян чуть помолчал. Для важности момента.

– Ну, собственно говоря, никаких государственных тайн я тут не раскрываю, – неохотно сказал он. – Есть у нас такая Федеральная служба охраны, слышали? Это, собственно говоря, подразделение Комитета. Ну, то есть ФСБ. Это мы по старой памяти так называем. Почему туда? Ну, вы знаете, наверное, что было в свое время покушение на Брежнева, покушение на Горбачева, были попытки и на Хрущева, и на Сталина, между прочим, просто у нас об этом почемуто не пишут, закрытый пока материалец, было убийство Кирова в тридцать четвертом году, с которого начались все эти репрессии, печально, так сказать, известные. Ну и зарубежный опыт туда же: Кеннеди, Улоф Пальме, министр иностранных дел Швеции, женщина, фамилию не помню, к сожалению, может, слышали?… И вот прослеживается закономерность такая печальная, что до последней, так сказать, черты, до огневого, так сказать, рубежа успевают дойти кто? Правильно, ненормальные люди. Ваши, так сказать, клиенты. Вот те самые, у которых личный, так сказать, особый счет… А вовсе не профессионалы, как обычно пишут в детективных романах. Просто у психов, так сказать, вы уж меня извините за столь вульгарное выражение, у них другая логика. В этом все дело. Их труднее, так сказать, обезвредить.

– Ну а Катя-то тут при чем? – спросил Лева, уже довольно громко.

– А вы не торопитесь, не горячитесь… – сказал Асланян вдумчиво. – Вы меня послушайте. И я вам сейчас все расскажу, ничего от вас не утаю. Дело в том, что все это мне рассказал один мой товарищ, старый товарищ, да. Он уже не работает. Но все равно пришлось долго, очень долго его убеждать, что эта информация мне необходима. Немало сил, так сказать, пришлось приложить. Дело в том, что есть в этой, так сказать, группе риска такая категория: невесты. Маленькая категория, редкая, но есть. То есть обычно это вообще… никого, так сказать, не волнует, девушки, понятное дело, фантазии, любовная лихорадка, он мне снится по ночам, я от него без ума, скучно, заурядно, неинтересно, и как правило, да, как правило… Но тем не менее такая категория у них там есть. Я уж не знаю, зачем она там появилась. Братья, сестры липовые, это понятно. В свое время у Брежнева было немало проблем с семьей его брата, это исторически так сложилось. Вообще братья, сестры для великих людей – всегда проблема. Слышали, например, о брате Петра Ильича Чайковского? Большой был оригинал. Строил железную дорогу, прогорел… Ну, это так, к слову. Но невесты тоже интересуют. На всякий случай. Если есть симптомы, конечно, и с чисто медицинской точки зрения все обосновано.

– Стоп-стоп, – сказал Лева. – Вы меня извините, Александр Петрович, но я к этой епархии тоже имею некоторое отношение. Вы сказали: о них сообщают. Кто сообщает-то? Главврачи? Заместители главврачей? Я что-то об этом никогда не слышал.

– Ничего подобного, – строго сказал прокуратор. – Ничего подобного я вам не говорил. Вы, пожалуйста, не передергивайте. Я сказал, что о таких больных сообщают, но я не сказал, что врачи или кто-то из персонала имеют такое предписание, дают подписку, что-то еще. Ничего подобного. Сообщают совершенно другие люди. Это не ваши коллеги. Это наши коллеги.

– Ваши? – напрямик спросил Лева.

– Так! – сказал Асланян, широко улыбаясь. – Приехали! Вы уже меня в агенты записали. Ну чистое кино. Агент Скалли. Агент Малдер.

– Агент Скалли – это женщина, – уточнил Лева.

– Ах, ну да, ну да, – поднял руки Асланян, продолжая ухмыляться. – Виноват. Нет, Лев Симонович, я не агент. Вернее, агент, но совершенно, так сказать, бескорыстный. Ваш агент. Агент вашей Кати, вашей Марины… Я поэтому, собственно, и начал наш разговор с того, чтобы вы меня правильно поняли: мы с вами выполняем, что ли, гуманитарную миссию. Благородную, по-русски говоря. Безо всякого профита. А она, как вы знаете, именно она сопряжена с особыми усилиями. И требует особой конфиденциальности.

– Это я уяснил, Александр Петрович, – сказал Лева и положил кепку на соседнее кресло. Вернее, даже кинул. Асланян проводил кепку взглядом, но никак это не прокомментировал. – Развивайте, пожалуйста, дальше.

– А дальше вот что, Лев Симонович… Если Катя действительно больна… А она, кстати, больна или здорова, с вашей точки зрения? – вдруг спросил он жестко, и как-то очень правильно построив интонацию. Увильнуть было невозможно, это Асланян умел, прокуратор чертов…

– Здорова, – сказал Лева. Больше всего на свете ему не хотелось сейчас говорить о суициде, и он мучительно ждал встречного вопроса. Но его не последовало, Асланян, видимо, о суициде не знал. – Она в целом здорова, хотя нервы расшатаны. Но я глубоко убежден, что в больнице ей делать нечего.

– Именно это я и хотел от вас услышать! – сказал Асланян и глубоко, с облегчением вздохнул. – Мне рекомендовали вас как замечательного специалиста, по детям, по женщинам, и я вам всецело в этом вопросе доверяю. Ну что ж… В таком случае, все лучше, чем мне казалось. Теперь задача одна – чтобы Катя туда не попала. Тогда…

Асланян задумался.

– Александр Петрович, еще вопрос можно? – спросил Лева. – Все-таки это не простое дело – женская психика. Давайте все-таки рассмотрим плохой вариант тоже. Что же будет, если она туда попадет? Что с ними там делают, с этими якобы родственниками? Или невестами?