Виталий Протов - Жизненный путь Эмили Браун

– Может быть, на склад? – неуверенно спросила Эмили.

– Ну, не знаю. Поработай еще несколько дней, там посмотрим.

Эмили пришла к нему через неделю.

– Опять ты? – он смерил ее взглядом. – Ну, пойдем.

Она покорно пошла за ним – через двор к огромным ангарам, куда клыкастые погрузчики свозили на поддонах упакованную в тюки готовую продукцию. Мастер открыл дверь, и они оказались в огромном помещении, уставленном поддонами. Он пошел по узенькому лабиринту между уложенных по какой-то ведомой, видимо, ему одному схеме, штабелей, и наконец они оказались на крохотной площадке, посредине которой лежало что-то вроде подстилки.

– Ну, здесь тебе нравится больше? Тогда раздевайся.

Нельзя сказать, что Эмили была удивлена таким поворотом событий. Она уже успела узнать ненасытную мужскую натуру и привыкла к тому, что за все так или иначе приходится платить. Согласна ли она заплатить за новое место, где ей, может быть, будет чуточку полегче, чем на прежнем? Впрочем, у нее уже никто не спрашивал, согласна она или нет. Ее просто привели сюда, чтобы взять аванс за услуги, о которых она попросила. Ну что ж, она заплатит, тем более что платить нужно не так уж много: цену свою она уже знала – два доллара. Теперь, когда у нее была работа, это сумма не казалась ей чрезмерной – она зарабатывала такие деньги чуть больше, чем за час работы.

Она принялась стягивать с себя платье. Однако у нее получалось это гораздо медленнее, чем у нетерпеливого и к тому же спешащего по служебным делам мастера. Тот уже стоял перед ней голый в одних носках с торчащим орудием, каковое и в этот раз не вызвало у нее не то что священного трепета, но и малейшего интереса. Ему пришлось помочь ей – бестрепетной рукой расстегнул он бретельки на ее бюстгальтере, потом, зацепив указательным пальцем резинку на трусиках, стащил их вниз.

Она с каждым разом приобретала все новый и новый опыт; оказывается, уяснила она теперь, хотя все мужчины и похожи один на другого и нужно им в конечном счете одно, идут они к этому одному разными путями. Если Тому нужно было как можно скорее добраться до ее отверстия и выпустить туда заряд скопившейся в нем за день энергии, то второй ее любовник уже искал радостей, которые могли ему дать тепло ее кожи, молодая спелость грудей.

А этому нужно было еще больше. Прежде чем уложить ее на подстилку, он сначала прижался к ней всем своим обнаженным телом, чтобы она почувствовала налитую тяжесть его желания. Потом он развернул ее, чтобы прижаться таким же образом к ее холодным ягодицам, а руками обхватить груди. Она была покорна в его руках, подчиняясь его желаниям и не испытывая никаких в ответ.

Его руки ласкали ее соски, распаляясь все сильнее. Скоро им уже было мало безразличного холодка ее грудей, и они сместились вниз, чтобы, задержавшись ненадолго на шелковистой приятности лобка, отправиться еще ниже. Ей пришлось слегка раздвинуть ноги, чтобы пропустить его пальцы к месту назначения. Пальцы осторожно обследовали теплую тесноту ее промежности, нащупали то, что искали, и с трудом втиснулись внутрь. Вероятно, они нашли там не совсем то, что предполагали, потому что она почувствовала, как пальцы его снова вышли наружу и принялись ласкать то, что было на поверхности. Потом они снова попытались было отправиться внутрь, но опять встретили прежнее сухое равнодушие.

Тогда он заставил ее наклониться – ниже, еще ниже – и попытался найти вход сзади, но снова потерпел фиаско. Такого в его практике еще не встречалось. Он уложил ее на спину, широко раздвинул ее ноги, потом указательными пальцами развел срамные губы и лишь тогда вошел в нее. Она вскрикнула от боли, но тут же заставила себя замолчать и стала терпеть уже знакомые ей движения. Она только не знала, сколько они будут продолжаться на сей раз – с Томом это кончалось, к ее сожалению, очень быстро, а сегодня, к ее отчаянию, очень долго. Она не знала сколько – две минуты, три или пять. Она знала лишь, что каждое движение доставляет ей боль. Наконец, все закончилось. Мужчина замер на несколько мгновений, потом поднялся и стал одеваться. Она осталась лежать, потому что должна была собраться с силами. Он, уже одетый, окинул ее наготу безразличным теперь взглядом и сказал:

– Ну, девка, с таким же успехом я мог вгонять его, – он ткнул большим пальцем себя в ширинку, – в какую-нибудь гайку. Ее-то хоть можно подобрать по размеру. Или смазать. Ладно, будешь работать здесь.

Он ушел, а она, как и несколько дней назад после истории с управляющим, испытала потребность принять душ. Ей пришлось терпеть до дома, где она почти весь вечер провела на своей постели. Слава Богу, теперь у нее был дом, где она могла побыть наедине с собой, где она, в последнее время все чаще и чаще, стала задавать себе вопросы. Зачем она живет? Для чего вся эта суета с раздвиганием ног? Неужели только для того, чтобы удовлетворять свои потребности в хлебе насущном и тепле? Но она в своем самообразовании не продвинулась настолько далеко, чтобы знать ответы на эти вопросы. В конечном счете, она перестала изводить себя, решив, что должна жить так, как живется. Она готова отдаться на волю этого потока. Может быть, со временем он и прибьет ее к какому-нибудь берегу, где ответы найдутся сами по себе.

Мастера звали Ричард. Он больше не предъявлял на нее никаких прав, хотя, конечно, она понимала, что место, которое получила с его помощью, стоит значительно больше тех двух долларов, на которые она смогла предоставить свои услуги. Впрочем, может быть, ее услуги стоили и того меньше – ведь соитие действо двустороннее, тогда как она по большому счету участия в нем не принимала. Ее роль вполне могла быть исполнена какой-нибудь куклой, изготовленной из подходящего материала и копирующей особенности женского тела.

Новая ее работа была немногим лучше прежней. Не прошло и двух недель, как она поняла, это. Видимо, все дело было в ее природе, которая сформировалась раз и навсегда еще задолго до того, как впервые ощутила она это оставившее ее теперь беспокойство в лоне. Она была человеком земли и вся эта городская жизнь с ее машинами, заводами и толпами людей вызывала ее внутренний и неосознанный протест. А ткацкая фабрика, на которую она приходила вот уже два месяца, стала для нее воплощением и концентрацией всех зол бездушного города. Она понимала, что долго здесь не протянет. Но если она уйдет, то перед ней снова замаячит перспектива голода. И эта мысль заставляла ее держаться из последних сил. Помог ей случай в лице того же Ричарда, который, в общем-то, оказался неплохим парнем.

– Эмили, – сказал он ей как-то. – Эта работа не для тебя. Я вижу, как ты мучаешься. Знаешь что? Тут моя знакомая устроилась недавно в одно любопытное учреждение. Короче, женская тюрьма штата принимает девушек. У них еще есть несколько вакансий. Попробуй, чем черт не шутит. А то ведь смотреть на тебя жалко.