Геннадий Прашкевич - Цветы для Чирика

Похоже, Чирик действительно оценил, наконец, своего неожиданного гостя по всем параметрам.

Расчетливо оценил.

Это сразу придало ему уверенности.

– И цветы поганые забери! – сплюнул он. – Я не какая-то примадонна. Адресом ошибся.

– Ты не примадонна, это точно, – охотно согласился Зимин, внимательно оценивая возможности Чирика. И, оценив, не счел их чрезмерными: – Судя по твоим волосатым рукам, ты даже не Паваротти. А? Что скажешь? Я не ошибся? Но цветы тебе придется принять.

– Это почему?

– А потому, – ответил Зимин уже без всякой усмешки и это сразу насторожило хозяина квартиры. – Их тебе по делу прислали.

– Как это?

– А так. В дар.

– От кого?

– Ну, скажем… – секунду помедлил Зимин. – От семьи Лапиных…

– Во, бля! – изумился Чирик. – Кто такие?

Зимин ухмыльнулся:

– Ну, не помнишь Лапиных, хрен с тобой, не буду настаивать… Прими тогда эти цветы в дар от девочек с улицы Панфилова…

– Что за девочки, бля?

– Ну, а если ты уже и панфиловских не помнишь… – уже совсем сухо ухмыльнулся Зимин, – тогда, то прими цветы в дар от сибирских девочек… Или еще от каких-нибудь… Мало ты их на своем свету перевидел, что ли?.. Ну, а хочешь, так вообще прими эти цветы в дар от пассажиров большого «Икаруса»… Помнишь большой автобус «Икарус» на шоссе Харьков-Москва?.. Помнишь челноков в большом «Икарусе»?..

– Ты меня с кем-то перепутал, точно! Ничего не помню, не желаю помнить. Выметайся! Хватит болтать! Или я сам это сделаю.

– В каком смысле сам? – удивился Зимин. – В каком это смысле ты сам это сделаешь?

– А в том, что выброшу тебя за дверь.

– Ой, правда?

Зимин как бы растерянно, как бы с некоторым внезапным испугом отступил на шаг к входной двери.

Ну, на полшага.

Короче, совсем ненамного.

Но разъяренный хозяин квартиры купился на это как бы растерянное движение и, не раздумывая, бросился на Зимина. Он решил, что Зимин действительно испугался. Он действительно решил выбросить Зимина из квартиры. И поймав Чирика на его порыве, в неуловимом, в легком, в как бы танцующем темпе Зимин левым коленом нанес Чирику удар в живот.

Удар оказался хорош.

Очень хорош.

Чирик задохнулся.

Локтем, собственно, можно было и не добавлять, но Зимин на всякий случай добавил и локтем. А когда, охнув от боли, задохнувшись, схватившись обеими руками за живот, хозяин квартиры опустился, точнее, безвольно сполз по стене на пол прихожей, Зимин спокойно повторил:

– Ну все, все, да?.. Хватит суетиться… Чего ты все время суетишься?.. Я же предупреждал… Пора переходить к делу… Сам понимаешь, я мог придти к тебе и без цветов, но я хотел произвести впечатление…

– Считай, произвел…

Морщась от боли, тяжело поднявшись с пола, прихрамывая и все так же держа обе руки на животе, хозяин квартиры проследовал, наконец, в комнату и уже здесь спросил:

– Ты кто? Что тебе надо?

– Ну чего ты опять частишь? – рассеянно заметил Зимин. – Сейчас поговорим, не торопись, все узнаешь.

– Не хочу я слушать тебя, – презрительно процедил сквозь зубы хозяин квартиры. Наверное, ему было очень больно.

И не выдержал:

– Кто тебя послал?

Неплохо держится, отметил про себя Зимин. Даже очень неплохо.

В общем-то я так и представлял себе Леню Чирика, подумал он.

Все, что я знал о Чирике, сходится с тем, что я вижу. Крепкий орешек. Но я его сейчас напрягу. Крепкий орешек, но малость суетливый. Это хорошо, усмехнулся Зимин про себя, что Чирик не знает, кто нагрянул к нему в гости. Пусть пофантазирует. Чирик хорошо осведомлен о существовании всяких там специальных управлений по борьбе с особо опасными преступниками, но такие специалисты, как он, Зимин, пока Чириком не занимались. Пусть пофантазирует. Я Чирика сильно напрягу. Сейчас Чирик перестанет усмехаться. Сейчас Чирик в один момент растеряет все иллюзии. Сейчас он почувствует, что такое настоящий страх и что такое настоящая ненависть. Сейчас у Чирика сознание начнет бледнеть и туманиться от страха. Сейчас он почувствует такую жгучую ненависть, о какой раньше попросту не догадывался. Такую ненависть, которой надо бояться. Такую ненависть, которая заставляет человека рыдать. Такую ненависть, которая заставляет охваченного ею человека самым угрюмым и скверным утром просыпаться на час раньше, чтобы можно было на тот же час дольше и сильнее ненавидеть того, кого хочешь ненавидеть.

Но вслух Зимин спросил:

– Бывал в Новосибирске?

– Никогда.

– Неверно, но простительно, – терпеливо хмыкнул Зимин. – Действительно есть места, в которых тебе лучше не бывать. Именно тебе. Не кому-то там, а именно тебе… Например, тебе действительно лучше бы никогда не бывать в Орле… Не бывать в Твери, в Москве… Тем более, в Новосибирске… В Новосибирске особенно… И в Уфе тебе лучше бы не бывать, и в Оренбурге… В Анталии и на Кипре, это ладно, это пожалуйста. Там бывай… Конечно, пока… – ухмыльнулся Зимин. – В Анталии и на Кипре и без того достаточно дерьма… А вот в Новосибирске, это точно… В Новосибирске тебе, придурок, лучше никогда не бывать… По-хорошему, тебе надо бы забыть, что есть на земле такой хороший сибирский город… Дошло?.. Лучше бы не знать тебе ничего такого о Новосибирске…

Хозяин квартиры хмуро промолчал. Он явно не был согласен со сказанным, но, по крайней мере, больше не возражал.

Зимин огляделся.

Квартиру Лени Чирика он знал хорошо.

Зимин уже трижды побывал в квартире Чирика, естественно, не спрашивая на то разрешения хозяина.

Хорошая работа, сработали мы хорошо, отметил Зимин про себя не без тайного удовлетворения. За последние два месяца мы трижды побывали в квартире Чирика, но Чирик, кажется, ничего не заметил. До него, кажется, так и не дошло, что за последние два месяца его квартиру несколько раз навещали незваные гости. И, разумеется, тайком.

Компьютер на столе.

Понятно, ворованный. С не вычищенными хвостами чужих стертых файлов на жестком диске. Напичканный в основном игрушками – от всяческих страшилок до всяческой порнухи.

Большой письменный стол. Интересно, зачем Чирику такой стол? Ни листка бумаги на нем, ни ручки.

Тумбочка с телевизором. Видик.

Удобное кожаное кресло. Еще одно удобное кожаное кресло у стены. Кресла не ворованные. Проверено.

Ну, понятно, диван, застланный неярким шерстяным пледом.

Ничего особенного. Все, как в других квартирах. Ну, может, дорогой позолоченный светильник на столе. Не просто позолочен, а от души позолочен, щедро. Старинная работа. Такую позолоту не спутаешь с бронзовой краской. Опять же, портьеры. Тяжелый китайский шелк. Такие портьеры вполне сгодились бы для занавеса в любом модернистском миниатюрном театрике, каких сейчас в Москве много.

Зимин удовлетворенно потянул за шелковый шнур портьеры.