Неонилла Самухина - Возмездие

Проплакав несколько дней, она приняла горькое, но показавшееся ей единственно верным решение. Она попросила у Сергея Николаевича деньги взаймы и пошла на аборт, естественно, не обмолвившись об этом даже словом ни мужу, ни отцу.

Еще в больнице, где она промучилась после чистки несколько часов, ей стало вдруг тяжело дышать. Она пожаловалась на это врачу, но та отмахнулась, мол, обычное дело, ничего страшного, и вообще Настя может уже идти домой, у нее все в порядке, смысла оставаться дальше в больнице нет, а отлежаться можно и дома – там, как известно, и стены помогают.

Настя почти ползком добралась до дома, и, пожаловавшись пришедшему с работы опять под хмельком Степану, что ей плохо и все тяжелее дышать, легла. Он даже и не понял, что она не уснула, а потеряла сознание.

Потом уже, когда ему никак не удавалось ее разбудить, вмиг протрезвевший от паники Степан вызвал «скорую». Но когда та приехала, сделать что-либо было уже поздно. Диагноз оказался страшный – из-за прободения матки во время аборта у Насти открылось внутреннее кровотечение, потом – перитонит и, как следствие, сепсис – смертельное заражение крови с неотвратимым концом…

Три дня мужа Насти не могли оттащить с ее могилы: как только был насыпан песчаный холмик над ямой, поглотившей гроб его жены, Степан ничк ом упал на него сверху и так и лежал, отбрасывая от себя всех, кто пытался его поднять.

Сергей Николаевич несколько раз приходил с внуком к могиле с лежащим на ней зятем, приносил еду, но так и не смог уговорить того ни поесть, ни пойти домой.

Но на четвертый день зятя на могилке не оказалось…

Сергей Николаевич обрадовался, что тот, видимо, наконец, пришел в себя, и поспешил с внуком к Степану домой, надеясь найти его там.

Но еще на подходе к дому, где жили Настя с мужем, Сергей Николаевич увидел несколько милицейских уазиков и толпу, стоящую вдоль забора, отделявшего двор от улицы.

С недобрым предчувствием Сергей Николаевич поспешил к калитке, но милиционер его не пустил.

– Там мой зять, – объяснил старик.

– Тогда ребенка хотя бы с собой не берите, – почему-то отводя глаза, сказал милиционер.

– А куда ж я его дену? – растерялся Сергей Николаевич. – Да что случилось-то?!

Но тут стоящая рядом старушка-соседка, протянула руку к мальчику и предложила:

– Я с ним побуду. Иди к бабуле, Гришынька.

Мальчик нехотя подошел к ней, а Сергей Николаевич попытался утешить внука:

– Я быстро, ты постой тут с бабой Ганей, а я пойду узнаю, в чем там дело.

В доме за столом сидело несколько милиционеров, один из них что-то писал, но зятя среди них не было.

– Что надо, папаша? – сурово спросил Сергея Николаевича сидящий с краю милиционер.

– Да я вот зашел спросить, что случилось-то? – робко пояснил тот. – Я – тесть…

– А, ну раз тесть, то сходи в сарай да посмотри, что случилось. Проводи его, Санастин.

В сарай, куда его сопроводил молодой высокий милиционер, Сергей Николаевич вошел с опаской. Зайдя внутрь со света, он не сразу смог рассмотреть в полумраке, что там происходит, только заметил, что несколько человек суетились вокруг чего-то в углу. Один из них, видимо, милицейский фотограф, щелкал затвором фотоаппарата, озаряя окружающее вспышкой.

Подойдя поближе, в момент очередной вспышки, Сергей Николаевич и увидел своего зятя. Тот сидел на ящике, привалившись спиной к стене, глаза его безучастно смотрели перед собой, брюки были почему-то спущены, а весь его пах и голые худые ляжки были залиты чем-то черным. В одной руке у него был зажат серп, а другая была откинута в сторону, словно отбросила что-то да и упала обессиленно.

«Это же он в крови весь! – в ужасе догадался Сергей Николаевич и, вглядевшись в тень между ног зятя, отпрянул. – Он, что же, себя оскопил?! Матерь Божья!»

– Да что же это? Да что же это такое? – повторял Сергей Николаевич, пятясь к выходу.

– Санастин, выведи деда, чего ты его сюда притащил?! – раздался окрик одного из милиционеров.

Но Сергей Николаевич почти вслепую сам вышел из сарая и, опираясь на стену рукой, опустился на землю.

– Сынок, что же это? – жалобно спросил он вышедшего за ним следом Санастина.

– Убийца ваш зять, дедушка. Хирурга Шубину сначала убил, а потом себя кастрировал.

– Как же это?! – прошептал Сергей Николаевич, не в силах поверить в случившееся.

В отделении милиции, куда Сергея Николаевича позже привезли для дачи показаний, ему дали предсмертную записку зятя. Прочитав ее, он заплакал.

Записка была короткой: «Все, что вызвало смерть Насти, должно быть наказано. Руки, убившие ее, никого больше не убьют. Теперь мой черед. Пусть умрет то, что дав жизнь, отняло ее у моей жены».

– Наивный мужик ваш зять, – сказал начальник убойного отдела, забирая у Сергея Николаевича записку и сочувственно кладя руку ему на плечо. – Он что, полагал, что сможет наказать всех виновных в смерти вашей дочери? Ну казнил он и врачиху, и себя. А что толку? А кто казнит тех, кто довел страну до того, что женщины убивают своих детей еще в утробе, зная, что не смогут их прокормить? Кто накажет тех, кто в богатейшей стране отказывается создать приличное существование инвалидам, старикам и сиротам? Кто развалил все, разворовал, а теперь сидит на миллиардах, да еще и засовывает их в экономику других стран, выгребая из России все, что можно?

– Вы уже знаете, как это случилось? – тихо спросил Сергей Николаевич, не в силах думать сейчас о политике. Может быть, если мыслить широко и масштабно, его горе и было всего лишь незначительным эпизодом в цепи государственного устройства, но для него это было огромное горе, и он пытался осознать, как такое могло произойти в его семье, с близкими ему людьми. – Если знаете, скажите мне!

А случилось вот что…

Поднявшись в конце третьего дня с могилы жены, Степан пошел домой. Дома он пробыл недолго, только зашел на кухню, пошарил в ящике стола и, найдя маленький топорик для рубки мяса, вышел во двор, где, подключив точильный круг, наточил топорик до серебряного чистого блеска. После чего отправился в центр города.

Шел он туда пешком, распугивая по пути прохожих своим угрюмым видом. Наказание ждало всех виновных в смерти его Насти…

Городок был небольшой, и все знали, что Степан только что овдовел. Также как все знали и врачиху Шубину, которая делала операцию несчастной Насте и сначала проткнула ей матку, а потом не потрудилась даже осмотреть пациентку, когда та пожаловалась на ухудшение самочувствия. Все винили Шубину в смерти Насти, но, как известно, врачей очень сложно привлечь к ответу. Сколько жертв безнаказанных врачебных ошибок лежат на погостах под такими же холмиками, какой насыпали на могилке жены Степана!