Валерий Панюшкин - Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет

А в 1993 году по приказу президента Ельцина расстрелян был парламент, тогда же, когда решено было приватизировать госсобственность за ваучеры. И чем же президент Ельцин лучше президента Путина, который парламент всего лишь отстроил так, как ему удобно?

Про мятеж 93-го активный его участник, молодой коммунист, говорил мне, что они, люди, штурмовавшие тогда мэрию и телецентр Останкино, боролись за справедливость и свободу. Мы познакомились в 2004 году в Киеве. Он работал в штабе кандидата в президенты Януковича, и при мне диктовал информационным агентствам для публикации заведомо ложные результаты голосования. Видимо, и его, молодого коммуниста, девяностые годы в России не научили добру.

А в 1994 году, кроме приватизации, началась еще и чеченская война. Война, которая сделает молодого журналиста Мовлади Удугова, молодого поэта Зелимхана Яндарбиева и молодого артиста Ахмеда Закаева повстанцами, с их точки зрения, и террористами, с точки зрения федеральной власти. Началась война! Люди вышли на улицы протестовать против войны, но вскоре отвлеклись: рекламный экскаваторщик Леня Голубков по телевизору учил обывателя, как надо вкладывать приватизационные ваучеры и чертил в телеэкране маниловские графики своего финансового преуспеяния. Люди носились с ваучерами, как с писаными торбами, и думали, куда бы их лучше вложить: в МММ или в «Хопер-инвест». А когда ваучеры сгорели, куда бы их ни вкладывать, хоть в МММ, хоть в «Хопер-инвест», тот самый народ, который вчера еще ходил на многотысячные антивоенные демонстрации, стал беспокоиться о сгоревших ваучерах больше, чем о сгоревших до состояния угольных чурбачков танкистах в Грозном. Вот какими мы стали чудовищами.

А были же еще бандитские разборки, стрельба на улицах, до сих пор остающаяся обыденным делом на Кавказе. Стреляют не либералы, стреляют военные. А был же еще героин, продаваемый открыто при небескорыстном попустительстве милиции. Где это в милиции вы видели либералов? В начале девяностых годов я зарабатывал распродажей ошметков незавершенного своего образования — преподавал итальянский язык. Лучшими моими ученицами были валютные проститутки: кроме оплаты уроков (с которой я не отчислял, разумеется, никаких налогов) девушки на каждый урок приносили для моего ребенка еще и бесценное лакомство — йогурт.

Моя мама, врач и доктор наук в приватизацию верила, говорила: — Не все же обманщики. Надо просто подумать, и вложить ваучеры в какое-нибудь серьезное производство.

Почему нельзя вложить в газ или в нефть, или в землю?

— Потому что, мамочка, — отвечал я, догадавшись уже, что на всякий случай надо не верить никому и тогда не будешь обманут, потому что коммунистическая наша Дума запретила приватизировать газ, нефть, или землю. Выставили на приватизацию никому не нужные остановившиеся заводы, и вот думай теперь, который из них оживет. Я отказываюсь думать об этом.

Мама моя, будучи человеком образованным и интеллектуальным, рассудила так, что в МММ и «Хопер-инвест» вкладывать не надо, потому что их слишком много рекламируют, и они поэтому явно обман. И вложила наши ваучеры в компанию «Гермес-финанс», которую рекламировали меньше, что не мешало и ей тоже быть обманом — финансовой пирамидой и тоже вскорости лопнуть.

Как там пишет Ходорковский? «… Обманули 90 % народа, щедро пообещав, что за ваучер можно будет купить две „Волги“. Предприимчивый финансовый игрок, имеющий доступ к закрытой информации и не лишенный способности эту информацию анализировать, мог сделать из приватизационного чека и десять „Волг“».

Моя мама не была предприимчивым финансовым игроком, не имела доступа к закрытой информации, ее обманули, исходя не из либерального вовсе, а из шулерского представления, что не стыдно обыгрывать человека, плохо знающего правила игры.

Но если бы только это! Наша семья — династия врачей.

И обиднее для меня, чем потерять две «Волги», будто бы причитавшиеся мне за ваучер, думать, что мама моя в 1994 году несколько месяцев больше заботилась о цветных этих бумажках, чем о больных людях. Это было унизительно. И я знаю единственного богача и финансиста, который осознал это унижение моей мамы как свою вину.

Его зовут Михаил Ходорковский. Он сидит в тюрьме.

И если все богатства в России нажиты обманом, то получается, что в тюрьму посадили единственного раскаявшегося обманщика. Нераскаявшиеся — на свободе.

В 1994 году владельцы Банка МЕНАТЕП, разумеется, были уже предприимчивыми финансовыми игроками и имели, разумеется, доступ к закрытой информации.

Про Платона Лебедева, например, финансисты (даже те, которые его ненавидят) говорят, что он финансовый гений. Он учился в Плехановском экономическом институте, он в Советском Союзе занимался экономическим планированием в компании «Зарубежгеология», что, считается, круто. А бывшая его подчиненная Ирина говорит: — Ну как вам объяснить? Финансы это же наука, верите?

— Верю.

Мы разговариваем, разумеется, в Лондоне. В баре гостиницы на Ноттингхилл. Ира, разумеется, не может вернуться в Россию, потому что ее затаскают по допросам.

— Ну, вот когда занимаешься наукой, время от времени заглядываешь же в справочник, чтоб посмотреть какую-нибудь формулу или какой-нибудь закон. А Платон, он чувствовал всегда эти законы, видел, как деньги движутся, как живут. Понятно?

— Понятно. Так бывает с неправильными глаголами.

Только школьник их зубрит. На определенном уровне изучения языка начинаешь понимать, почему они так неправильно спрягаются.

— Хорошо, что вы понимаете. Еще Платон Леонидович был невероятно красивым мужчиной. От него исходило невероятное мужское обаяние.

— А говорят, он был груб?

— Это не называется словом «груб». Он иногда кричал.

Страшно кричал, так что невозможно было разобрать слова, которые он кричит.

Михаил Ходорковский был еще в 1991 году советником премьер-министра России Ивана Силаева.

До 1991 года премьер-министр России был всего лишь главой правительства одной из республик, и ничем толком не руководил. Но когда Советский Союз распался, значение этой должности резко выросло, и советник Ходорковский наверняка, в отличие от моей мамы и 90 % населения, имел доступ к закрытой информации, умел ее анализировать и понимал, куда вложить ваучеры, не только свои собственные, но и выкупленные у народа, хоть и без принуждения, но никак уж не по цене двух «Волг».

Ходорковский пишет мне из тюрьмы: «… защищать Белый дом я пошел, если еще не осознанно (просто был советником Силаева и не мог поступить по-другому), то, во всяком случае, уже в „раздраенных чувствах“, а в 1993 году был уже осознанным сторонником рыночной экономики и демократии, хотя, как потом оказалось, еще не понимал, что это такое и окончательное осознание пришло в 1998 году, после дефолта».