Елена Ларина - Мужчина для классной дамы или История Тани Никитиной, родившейся под знаком Рака

Уже через день вещи из сталинки на Типанова в хрущевку на Гражданке перевозила бригада грузчиков, которую нанял Павел. Так он торопился выселить меня с моей наследственной площади. Однако он так боялся переплатить, что прислал на разбитом «жигуленке» трех вдрабадан пьяных мужиков, которым я бы не доверила и табуретки, но которые громко доказывали свою квалификацию вполне профессиональным матом. Посему мне пришлось вызвать еще одну бригаду (правда, уже за свой счет), которая сделала все быстро и аккуратно. И вот я в последний раз прошлась по родной квартире, вдохнула ее запах, провела рукой по осиротевшим без мебели стенам. Вот здесь всегда висела фотография моего прадеда, он был военным летчиком, а теперь на обоях остался лишь невыгоревший прямоугольник обоев. Тут стоял письменный стол, купленный мне, когда я пошла в школу, с наклейками – на каждом выдвижном ящике по желтому веселому утенку. А в этом углу, напротив окна, с незапамятных времен стояла моя кровать. Окно выходит на восток и по утрам, если погода благоприятствовала, меня будили первые солнечные лучи. После нашей с Павлом свадьбы моя полуторная кровать была заменена широченной, мой бывший муж называл ее «сексодромом».

Опустела большая комната, где мама и бабушка так любили принимать гостей. Без привычной обстановки, без тяжелых портьер, с оголившимися обоями она выглядела, как немолодая дама, внезапно представшая перед публикой без косметики, постаревшей и жалкой.

Я вдруг самой себе показалась именно такой же – жалкой, постаревшей и ну совершенно никому не нужной. Взяли меня, обвели вокруг пальца, попользовались да и выбросили за ненадобностью.

Ставшая вдруг огромной кухня окончательно повергла меня в тоску. Когда-то здесь висела уютная лампа с зеленым абажуром и стоял небольшой диванчик, на котором я так любила проводить долгие зимние вечера, попивая чай с вареньем и читая что-нибудь из английских классиков. Я зашмыгала носом, с большим трудом подавила подкатывающийся к горлу ком и поспешила выйти на лестницу. Прошлого уже не вернуть, а о будущей жизни я буду думать завтра, сегодня же я просто прослежу, чтобы мои вещи не потерялись и не испортились в дороге. О своей невеселой бесперспективной будущей жизни на новом месте, как Скарлетт О’Хара, любимая мамина героиня, подумаю завтра. Утро вечера мудренее…

С Павлом мы развелись, я переехала, дача наполнилась лишней, не поместившейся в хрущевке мебелью. Теперь пора было заняться хоть каким-то обустройством квартиры. Павел почему-то «забыл» предупредить меня, что в туалете протекает сливной бочок, а в ванной нет холодной воды. Правда, все остальное – комната и кухня – нуждалось лишь в легком косметическом ремонте. Однако все эти изменения требовали немалых денежных затрат, поэтому работа вновь вышла у меня на первое место.

Я сажусь за компьютер. За окном ликует весна, яркое солнце полдня светит мне в окно и делает экран монитора почти невидимым. Не хочется задергивать плотные шторы – я так соскучилась по солнечному свету за долгую зиму, но делать нечего – работа есть работа. Я вставила в компьютер музыкальный диск – под музыку скучный перевод со сложной экономической терминологией пойдет веселее. Я поставила Окуджаву, но сразу напала на песенку «Шарманка-шарлатанка» со строчками «Работа есть работа…» Похоже, кто-то невидимый наблюдает за мной и хочет посмеяться. Или заставить задуматься? Неужели мне осталась только одна работа? «Расплата за ошибки…» Неужели вся моя жизнь должна стать расплатой за ошибки? А я, чтобы не били под ребра, должна запереться в тесной комнатушке под самой крышей пятиэтажной хрущевки и прирасти к компьютеру?

С такими невеселыми мыслями перевод, естественно, застопорился. Да еще и сосед за стенкой занялся ремонтом, напоминая о неустроенности моего собственного жилища. Стенки в хрущевке тонкие, и звуки электродрели в соседней квартире действовали на меня парализующе – я чувствовала себя так, как будто оказалась в кресле зубного врача, когда он включает свою бормашину. А какой уж тут перевод! И солнце светило прямо в экран, точно говорило, что сидеть дома в такую погоду – смертный грех. Тесно мне в этой маленькой комнатке, устала я от компьютера и этой экономической абракадабры, которую вот уже сколько времени перевожу!

Вот стихи Аполлинера мне очень даже подходят, не то что «Работа есть работа». Да и сигареты кончились. Я выключила компьютер, надела удобные новые ботинки и вышла на улицу.

Побродив по Гражданке (надо же когда-нибудь начать изучать незнакомый район), я довольно быстро утомилась однообразием весеннего новостроечного пейзажа и вдруг решила сходить к кому-нибудь в гости. К слову, Гражданка мне понравилась. Конечно, красивым этот район не назовешь. Но нельзя быть слишком требовательной – на Гражданке много парков, одна Сосновка чего стоит. В студенческие годы мы с Катей столько километров здесь накрутили! Катя! Катя Свияжская!

Катерина – первая, с кем я познакомилась в университете. Она подошла ко мне в перерыве между лекциями:

– Эй, ты с какой группы? Я – Катя, прошу любить и жаловать.

Веселая и чрезвычайно шумная девчонка меня, закомплексованную тетеху, сначала испугала своим громким голосом и способностью постоянно говорить. Казалось, что Катька вообще никогда не молчит. К тому же она обладала яркой внешностью, что тоже могло меня лишь оттолкнуть: хоть завистливой я никогда не была, но все-таки неприятно ощущать себя уродиной на фоне симпатичной подруги. В Кате было что-то цыганское – чрезвычайно худенькая, с густыми иссиня-черными волосами до пояса и большими глазищами, напоминающими перезрелые вишни.

Еще изучая список абитуриентов, я обратила внимание на ее фамилию, которая напомнила мне о произведении Василия Аксенова «Свияжск». Только любопытство и примирило меня тогда с необходимостью преодолеть замкнутость и впустить в свой маленький мирок шумную подругу. Впрочем, мне никогда не пришлось пожалеть об этом.

В первый же день занятий Катя оказалась самым заметным человеком на курсе. Она задавала преподавателям множество вопросов и далеко не каждый раз выслушивала ответ. И очень часто смеялась. А через пару дней выяснилось, что она уже знакома со всеми студентами, кроме меня. Разумеется, этого Катька просто не могла допустить – три дня находиться с человеком в одном помещении и ничего о нем не знать! Это противоречило ее деятельной натуре.

Потом Катя говорила, что я тоже вызывала у нее любопытство – сидит на всех занятиях какая-то девица, большую часть времени молчит, и никто о ней ничего не знает. Вот так взаимное любопытство и стало причиной нашей дружбы. В один из перерывов между лекциями Катька подсела ко мне и принялась болтать ни о чем, а после пары потащила в курилку. Именно ей я обязана своей любовью к темному пиву и привычкой курить.