Елена Ларина - Мужчина для классной дамы или История Тани Никитиной, родившейся под знаком Рака

– Ну, Танька, теперь ты мне все расскажешь! Ну конечно! Кто бы сомневался! Прямо сейчас и начну!

– Паша, я на работе.

Мимо, как табун лошадей, несется толпа пятиклассников – им еще нужно мчаться по коридорам, выбрасывая напряжение, накопленное на уроке.

– Да плевать мне на твою работу! Твой-то, слышь, Алку мою увольнять собирается. Мне– то это только на руку – не будет больше про него мне лапшу вешать, да она-то – сама не своя. Вот и думаю, дать ему, что ли, в морду…

Дверь моего класса открывается, и старшеклассники наполняют коридор. Некоторые смотрят на меня с улыбкой.

– Да что случилось-то?

На этот раз я решаю все выяснить до конца. Хватит находиться за кулисами, пора выходить на сцену!

– Алка с Томкой натрепали твоему, что ты у меня квартиру урвала и с ним только из-за его бабок трахаешься. Твой чувак и поверил, не всем же быть такими умными, как я, – довольный смешок. – А потом, не знаю уж как, но допер, что это полная х… фигня. Приехал к Алке, нахамил ей по-всякому, она до сих пор сопли утереть не может. Чуть ли не шлюхой ее обозвал. Вот я и думаю, что, как порядочный человек, должен ли вступиться за честь своей дамы? А ты как считаешь?

Он со мной советуется!

– Паш, я тебе только одно скажу. Не лезь ты к Борису, ладно? Тебе же самому мало не покажется. У него крыша крутая. – Я решила говорить с Павлом на доступном ему языке. И правильно решила – про крышу он все прекрасно понял и повесил трубку.

Вот все и встало на свои места. Господи, но как же теперь быть?! Неужели все кончено?! Может, самой поехать к Борису и все ему объяснить?

Но если он так легко поверил такому примитивному вранью, то о какой любви может идти речь? И потом, Павел сказал, что теперь Борис все понял. Почему же тогда он так и не появился? Значит, я ему просто не нужна. Но как он мог? После всего, что между нами было, поверить в такую глупость! И даже не поговорить со мной!

Нет, я не буду ему звонить. Пусть сам решает, как дальше быть. Я подожду… Если он захочет, он придет сам. Если я ему нужна, он будет со мной. Нужно просто подождать, а уж чего– чего – терпения мне не занимать.

Нет сил оставаться на празднование в учительской. Общества коллег я сейчас не выдержу. Я сейчас вообще никого не хочу видеть. Последний телефонный разговор меня подкосил. Да и устала я с непривычки. Голова гудит, в горле пересохло. Меня уговаривают остаться, завлекают гастрономическими шедеврами Светланы Анатольевны. Вру про головную боль. Или не вру? Перед глазами и впрямь все плывет. Цветов все равно получилось много, руки заняты.

Я выхожу со ступенек крыльца и не сразу фокусирую взгляд на таком знакомом серебристо-зеленом джипе. Сердце бьется с ужасающей частотой, вот-вот вырвется или остановится… Какая-то сила движет меня по направлению к машине. Я почти не контролирую свои действия и только утешаю себя тем, что если это ошибка, если он всего лишь приехал забрать из школы Арсения, то у него есть шанс незаметно отъехать.

Мне очень хочется сохранить хотя бы остатки своей гордости. Я нарочно иду не по прямой, а зигзагом обхожу клумбу, еле-еле передвигая ноги. Моя траектория неочевидна – может, я не к джипу иду, а на перекресток? Ну и что, что мне в другую сторону? Гуляю…

Машина не отъезжает. Ее хозяин не забирает сына из школы, не проколол шину, не заснул, не ведет скрытого наблюдения за секретным военным объектом, замаскированным под общеобразовательную среднюю школу…

Он ждет меня и хочет поговорить.

А хочу ли я этого? Теперь я не стану просто потакать желаниям мужчины, теперь я сама буду решать, как мне поступить. Вот сейчас именно тот момент, когда необходимо что-то предпринять.

У меня еще есть время сбежать. Я могу, покопавшись в сумочке, изобразить удивление (куда же запропастились ключи от квартиры, где деньги лежат?) и вернуться в школу, в простой и понятный мир учительской, выпить бокал шампанского «за нас!» И когда вечером, в сумерках, я выйду из школы, никакого джипа перед школой не будет. Или?

Дверь открывается, и он вываливается мне навстречу.

– Таня! Таня, я жду тебя уже три часа, я боялся, что ты никогда не выйдешь… У меня уже пять раз документы проверяли… Меня не было в городе, я только сегодня утром прилетел из Швеции… Ты поговоришь со мной?

Я вдруг чувствую, что не могу сдвинуться с места. Вот только что я шла, медленно, запинаясь, но шла же. А сейчас… Надо, наверное, что-то сказать, а я стою как идиотка.

– Здравствуй!

Отлично, неплохое начало. Главное – не забывать о вежливости!

– Борис, я сейчас не могу. У меня дела. Господи, что я несу! Какие дела!

Я не хочу себя выдавать. Я не могу, просто не могу вот так быть рядом с Борисом, чувствовать его тепло, запах… Я же тогда перестану существовать – рассыплюсь на атомы, исчезну… Он, кажется, еще больше похудел, лицо осунулось, бледный совсем, и синяки под глазами… А глаза кажутся просто огромными, и в них – не удивление, а что-то другое. Мольба. Да, его глаза умоляют меня остаться.

– Таня, подожди! Я тебе сейчас скажу – а ты просто слушай, ладно, дослушаешь и потом можешь уходить, но я должен тебе это сказать.

Борис никогда не говорил со мной таким властным тоном, что я теряюсь. Наверно, так он разговаривает в офисе с подчиненными.

– Таня, я… я умею сохранять спокойствие в самых трудных для себя ситуациях. Но только тогда, когда речь идет о работе. Когда же дело касается отношений с близкими, я… теряю способность рассуждать логически… Мне сказали, что ты… ты была со мной только ради денег…

– Я никогда…

– Не перебивай! Я знаю, о чем говорю, я уже проходил через это! Твое «предательство» просто убило меня, понимаешь, убило, я был как парализованный и решил – никогда больше с тобой не встречаться. У нас с тобой было… так хорошо, слишком хорошо, понимаешь, и я, наученный горьким опытом, просто боялся поверить в свое счастье и уцепился за привычное объяснение… Таня, я слишком хорошо помню, каково это – чувствовать, что тебя используют, что об тебя вытирают ноги…

И я тоже это знаю.

Да, я легко могу себе это представить: боль и гнев были тогда его единственными советчиками, заставлявшими думать отвратительные вещи и заглушавшими голос разума…

– Борис, мне надо идти…

Куда идти? Зачем идти? Какая чушь! И потом, я же все равно никуда не иду – застыла на месте, как соляной столб.

– Тань, посмотри, я тебе подарок привез.

– Подарок?

– Он в машине. Посмотри… – в его глазах страх, что вот сейчас я уйду…

Я все-таки влезаю в джип, и, к собственному удивлению, не рассыпаюсь на атомы. Даже совсем наоборот, из соляного столба превращаюсь обратно в Татьяну Никитину, причем, кажется, глупо улыбающуюся от счастья – с водительского места, растопырив лапы, на меня глазеет котенок. Котенок моей мечты. Рыжий, с полосочками, совсем маленький – видимо, только-только открылись глаза, и Василий Васильевич – а это он собственной персоной, прошу любить и жаловать! – научился лакать молоко.