Михаил Берг - Письмо президенту

Да, как Аристотель говорил, начало философии (размышления) - изумление, когда противоречивые стороны вдруг присутствуют враз (а Сократ своей иронией, деланием себя маленьким, по-гречески, приводил людей к изумлению). Изумляешься, когда видишь такое создание природы, как Путин-президент, особенно, когда ты (как я) из тридцатой школы, литературного ее объединения, Ленинграда тех лет. Мне один знакомый американец заказал как-то статью о Путине, еще кандидате, для одного американского журнала, памятуя именно эту общую нам внешнюю среду. Я честно написал по-английски, но текст не пошел, вероятно, потому, что концепция моя о Путине была не черно белой, а амбивалентной, то есть слишком сложной для восприятия иностранного читателя. Тем более я понимаю Ваше изумление и попытку обратиться на ты (конечно, не без сократовской иронии). Произношение, манера речи Путина порою до боли мне напоминает моего лучшего друга, который живет в Петербурге (а я пишу сейчас из Германии).

Многие Ваши размышления из, так сказать, второй части Письма, вызывают во мне чувство здоровой полемики, а вот зацепило меня именно описание атмосферы Ленинграда тех лет, так что я не мог оторваться. Я из выпуска 66 года тридцатки, когда мой 11 класс выпускался вместе с десятыми классами. В школе - разрыв между Лито, литературным объединением у Германа Николаевича Ионина (легендарные годы создания его), и математикой у Веребейчика. Кстати, те же бокс и карате из тех же соображений и опыта. По инерции - матмех; затем на сдаче кандидатского миминимума по философии предложили философскую аспирантуру при Академии Наук, потому что к тому времени я читал, например, Гегеля по-немецки подряд и запоем вне официальных каких-либо институтов. «Сделка с дьяволом» на три года, и я написал диссертацию «Натурфилософия Гегеля и физика элементарных частиц», и ушел с кафедры Академии, куда распределили, на «вольные хлеба», чтобы не пугать людей марксизмом и не заболеть самому «между строк». Хотел работать механиком по починке лифтов, не взяли, потому что запретили тогда брать университетских: все это были диссидентские работы. В 78 году я эмигрировал в Вену (в частности, чтобы иметь доступ к специфической философской литературе на иностранных языках), оттуда в Мюнхен, и с 79 года работаю в том же Стратегическом Центре, откуда сейчас пишу. О своем теперешнем городе Гармиш-Партенкирхен я в первый раз прочел на стенде газеты «Правда», где поливали грязью Авторханова («ага, закручивают гайки!»), которого я читал, как и Вы, вероятно, подпольно в Ленинграде. Оказалось, когда я приехал в Мюнхен, что он уходил на пенсию, и я получил его место, и даже его курс на первых парах. Витю Кривулина я знал. Мне было интересно прочитать у Вас, как довели до совершенства в 80е годы технологию жизни в параллельной культуре. Я читал о том, как вести себя с КГБ при случае, но компендиума на этот счет при мне тогда еще не было. Первый раз я смог приехать в Россию, естественно, в 1991 году. В Москве, я помню, в гостинице я с тоской смотрел по телевизору идущее тогда пространное интервью с Бурбулисом, - это и есть уровень нового президента после Горбачева!

Да, трудно нам представить мальчика Путина, мечтающего о разведке. (Ричард Пайпс пришел, познакомившись, в ужас от духовного оснащения будущего президента России накануне выборов, мне это не казалось тогда страшным). Володю от улицы спасли два человека, кажется, - тренер и учительница немецкого, которые настояли на дисциплине и регулярности. Иногда хулиганы после армии, растеряв свой анархический пыл, придя домой, становились на сторону общественной «правильности». Мы с вами приучались к тому, что бог общается с человеком индивидуально, и, иногда антисистемно. Такие, как Володя, («восточные» люди) имеют с богом дело через коллектив, большие числа, Систему. Интересно, что и Буш выглядит, как вчерашний хулиган, с апломбом рубленых коротких фраз и соответствующей осанкой. Он тоже на стороне Системы (его оппоненты отмечают его веру в хороший американский народ, как новомодное заблуждение, противоречащее отцам-основателям, скептикам относительно прирожденных добродетелей своего и любого народа). Но Буш - “new born”, новообращенец, и без веберовской протестантской этики Америку не понять. Там религия никогда не была скомпрометирована государственной обязательностью, верования жили своей жизнью, как грибы, подпитываясь материальными средствами из капитальных хлебов тех же протестантских добровольных трудов.

Есть еще один интересный момент, прямо по Веберу: модернизированное государство - это отлаженная бюрократическая машина, как часы, следующие закону, плюс харизма выборного президента со стороны с его популистским свежим ветром. Эти часы при Ельцине не ходили. Стране нужна бюрократия, или, чтобы не так страшно, нормальный аппарат гражданской службы (civil service). Откуда его было России взять? Партийные органы, и развалились из-за тесной связи с идеологией, и были (Ваше наблюдение такое же?) более коррумпированы, чем КГБ. Чума на оба дома, но где взять натренированных бюрократов? Вспомните: Путин в понедельник писал план на неделю в КГБ и отчитывался в пятницу! Первые завышенные планы быстро были поправлены начальством реалистически. От этой дисциплины (узости) Путин так устал, что больше не хотел обратно в родные органы после ухода (так я воспринимаю его высказывания). Попов в Москве жаловался, что наш брат, интеллектуал не тянет на надежного бюрократа. Собчак, кажется, взял Путина, как дисциплинированную машину (помимо других соображений подстраховки, вероятно). Дисциплина нужна, а в России это - подобострастие, и Ленинский взгляд исподлобья на знаменитой фотографии, чик-чик. Вот мы и имеем стилистику расстегивания пуговицы и застегивания ее по телевизору на Путинских ленинских беседах в кабинете с подобострастными членами правительства, придерживания одной руки (разве он перенес полиомиелит или т.п.?).

Второй ногой Путин был на юридическом факультете. Это вторая ирония судьбы опять по Веберу: модернизированный аппарат работает в рамках правового поля, которое одно дает независимость, а значит разумность чиновнику, уводит от подобострастия, от эмоций, все в рацио, а не «чего изволите?». Путин слышал о важности правового фундамента, в реальности исторически созданного католической средневековой Европой, что отмечено было по контрасту Чаадаевым. Право как культура, фундамент, стоящий на религиозных воззрениях исторически, - это нам было вряд ли видно с позиции 30й школы и Советского Союза, этот вывод я делал уже из контекста западной ментальной истории. Вы логично обходите этот юридический эпизод Путина, право как техника полицейской собаки в контексте России. Ирония в том, что, и бюрократия, и право необходимы для модернизации, по Веберу, и подпитывались они еще более глубоким религиозным слоем (по нему же). Путин - и в тени этого правильного света, и что-то отражает, но преломляет так, что тошнит. То есть, как мираж, почти человек, дотронешься - тает. Эмоциональным ударом был для меня случай с Бабицким, которого я ценил, как независимого критика, в том числе и чеченцев. Путин проявился тогда сразу, мелким блатным подковерным противоречивым хулиганством на большом посту, от которого уже отвыкли; - изумление, и надежды на его правильные слова стали отчаянно таять.