Дмитрий Липскеров - Пространство Готлиба

2. Если рука находилась в футляре неподвижно более семи дней, то, прежде чем начать пользование, тщательно промассируйте ее от кисти к плечу, чтобы при работе сухожилия и мускулатура не были подвержены судороге и неожиданным разрывам.

3. Убедитесь в том, что выбрали именно ту руку, которую хотели, прочитав ранее переведенную на кожу картинку с названием.

4. Также убедитесь, что поставленная задача соответствует выбранной вами руке.

5. Положите руку на ровную поверхность ладонью вниз и в зависимости от выбранной задачи нажмите на костяшку одного из пальцев, пока не услышите конкретный щелчок. После этого рука начнет действовать самостоятельно.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Если рука после нажатия на костяшку отказывается действовать, попробуйте нажать на костяшку еще раз, но никак не более двух раз.

2. Если рука и после этого не функционирует, возьмите иголку, продезинфицируйте ее и уколите руку в ложбинку между безымянным пальцем и мизинцем. Следите за тем, чтобы игла не проникала слишком глубоко под кожу, иначе существует вероятность повреждения внутренностей.

3. Если же рука и в этом случае не подает признаков жизни, то возьмите шприц, наполнив его на полпальца адреналином, и введите лекарство в вену, следя за тем, чтобы вместе с ним в систему не попал воздух.

4. Если после процедуры, описанной в пункте № 3, рука остается неподвижной, значит, ее биологический цикл окончился.

5. В случае окончания биологического цикла руку следует похоронить в землю или сжечь".

И последняя фраза инструкции:

"Производитель желает вам успешного использования Продукта!"

Более в книжечке я ничего не нашла.

Включив телевизор, под программу о классической музыке я принялась обдумывать факты, которые у меня имелись на данный момент.

Итак, волею судеб мне достались три руки, которые имеют определенное предназначение. Также руки могут выполнять различные функции по желанию владельца. Я знаю, как приводить руки в действие, но не знаю самого главного – каково их предназначение и для чего они служат. То есть, по сути дела, я не знаю ничего.

К тому же мне неизвестно, когда были произведены эти руки, и вполне вероятно, что их биологический цикл давно окончен.

В размышлениях я провела почти целый день, но так и не решилась что-то предпринять. Безусловно, Евгений, вы как мужчина предложили бы выяснить все опытным путем, но какая-то маятная неопределенность останавливала меня, доставляя некоторое удовольствие от оттяжки самого интересного момента. Так любовник истомляет себя созерцанием обнаженного тела любимой, отодвигая момент полного соития, дабы потом насладиться стократ. Так гурман долгие минуты втягивает в себя запахи деликатесных блюд и не спешит положить в рот первый кусочек. И только тогда, когда желудок спазмирует, крича о пощаде, когда слюна водопадом устремляется по лабиринту кишок, только тогда, только в этот момент на язычок кладется крошечный ломтик, ну, например, кекса, намазанного тончайшим слоем паштета из гусиной печенки с вкраплениями прозрачного желе.

Серьезным испытанием для меня стал вечерний приход почтальонши Сони и ее брата Владимира Викторовича. Беседа с ними и чаепитие явились самой трудной оттяжкой перед решительным шагом.

Я сложила руки обратно в футляр и засунула находку в шкаф так, чтобы ни Соня, ни ее брат не могли ее лицезреть.

К чаю я поджарила рыбу, подаренную мне Владимиром Викторовичем, и подала на большом блюде с картофелем.

– Да что вы! Зачем! – сетовал рыболов. – Я же эту рыбину вам презентовал!

– Вот мы ее вместе и съедим! – отвечала я, раскладывая куски по тарелкам. – Еда простая, но сытная!

Судя по выражению лица Сони, она была вовсе не в восторге от предложенного угощения, но, удачно воспитанная, не показывала виду, вяло ковыряя вилкой рыбий хребет.

– Говорят, что рыбу потреблять полезно, – завязал разговор Владимир Викторович, рассматривая мою шею и поэтому немного краснея. – Что-то в ней такое содержится, что предохраняет щитовидную железу от болезней!

– Это в морской рыбе! – уточнила Соня.

– Разве?

– Именно, – подтвердила сестра.

– Пусть будет в морской, – согласился Владимир Викторович, и его взгляд переместился с моей шеи чуточку ниже, засверлив буравчиком толстый свитер.

Того гляди, просверлит до самого тела! – усмехнулась я. На вид саперу было лет сорок пять, он находился в хорошей форме и было в его лице что-то азиатское.

Соня перехватила взгляд брата, блуждающий по моему свитеру, вершок за вершком исследуя топографию моей груди. Глаза почтальонши сверкнули, она отщипнула вилкой большой кусок рыбы и отправила его в рот, расстреливая брата глазами.

А сестра ли она ему? – озадачилась я и под прицелом Владимира Викторовича слегка выгнулась, натягивая свитер на груди. Мне было приятно, что мужчина разглядывает меня и что это нехитрое занятие доставляет ему удовольствие. Также мне нравилось, что это раздражает Соню; я ощущала некоторое соперничество и, кажется, выигрывала в нем.

– Ешь! – чуть громче, чем надо, произнесла Соня и дернула Владимира Викторовича за рукав.

Конечно, он ей вовсе не брат! – окончательно уверилась я, глядя на то, как почтальонша отчаянно работает челюстями, пережевывая рыбу. – Просто они официально не расписаны и, чтобы про них не говорили всякого, назвались братом и сестрой. К тому же в физиономии сапера угадывается замес азиатских кровей, тогда как в лице Сони кровь преимущественно одна – легкая, славянского окраса.

– Я ем, – ответил Владимир Викторович и, как показалось, еле заметно мне подмигнул. Одним коротким взмахом ресниц.

Ишь, какой негодяй! – с некоторым восторгом изумилась я.

– А что ваш ящик? – спросил сапер, слизывая с губ масляную каплю.

– Какой ящик? – сыграла я удивление.

– Который вам кто-то подкинул?

– Ах, футляр!.. – продолжала я прямо по Станиславскому. – Так нашелся хозяин и забрал его!..

– Нашелся?! – почему-то обрадовался Владимир Викторович. – Ой, как хорошо!.. А что в нем было?

– Так, музыкальный инструмент в нем помещался.

– Что вы говорите! А какой?

И тут я соврала мгновенно, и сколько потом ни размышляла над тем, почему ответила именно так, вразумительного объяснения не находила. Может быть, потому, Евгений, что вы стали для меня чем-то очень важным, и я думаю о вас большую часть своего времени?..

– Саксофон! – ответила я. – И принадлежит он известному московскому музыканту Евгению Молокану!

– Слава Богу, что вещь вновь обрела своего хозяина! – подытожил Владимир Викторович и подмигнул мне так явно, что заметила Соня. Лицо ее в мгновение ока набрякло кровью, она нависла над столом, багровея носом, глаза выкатились из орбит, почтальонша пыталась было вздохнуть, но в горле что-то встало преградой, как будто сама смерть перегородила гортань. Соня заколотила по столу руками, взбрыкнули в конвульсиях ноги, и смешалась речная рыба с жасминовым чаем.