Анхель де Куатьэ - Сердце ангела

Сэтими мыслями он отправился к Марьяне. Ночью, в холод. Он поехал к ней, чтобы просто объяснить ей все как есть, что он ее не любит, что он понял это сегодня.

Но и не это главное, а главное в том, что она — Марьяна — недостойна его любви. Что на этом свете есть женщины, которые заслуживают того, чтобы ради них отдать жизнь, чтобы ждать их всю эту жизнь. Они есть. И они — не Марьяна.

Он собирался рассказать ей все напрямик. В нем появилась такая храбрость, такая сила... Это не поддается описанию! Он уже и не думал, что способен на такую степень внутренней свободы. Ведь все это время он по сути пресмыкался перед Марьяной. Он склонял голову и терпел. Все эти годы. Он боялся, что она его разлюбит. Что она изменит свое отношение к нему. Но чего он боялся?! Это же ерунда!

Если Марьяна не готова любить его таким, какой он есть, если она не любит его «всяким», а он — всякий, потому что он живой человек, и он сложный, может быть, с тяжелым характером. Может быть... Но если не любишь таким, какой есть, выметайся. Счастливой дороги — катись колбаской по Малой Спасской! Свободна! Он больше не будет бояться. Потому что он больше не боится потерять. Вот.

С этими мыслями он подошел к дверям Марьяниной квартиры и позвонил. Ему никто не ответил. Он набрал номер мобильника — «...абонент отключен или находится вне зоны действия сети». Позвонил на всякий случай на домашний. Он слышал, как за дверью трезвонит телефон, но трубку никто не брал. Он снова звонил в дверь. Снова набирал номер домашнего. Никакого эффекта. Если бы она спала, то непременно проснулась.

А что, если она?.. Ивана объял ужас! Что, если Марьяна лежит сейчас в ванной, истекающая кровью, или повесилась, или напилась снотворных и сейчас уже в коме?! Эти мысли ввергли Ивана в состояние абсолютной паники. Он заметался под дверьми как раненый, попавшийся в ловушку зверь. Ломать? Она металлическая. Вызывать МЧС с автогеном? Но сколько на это уйдет времени? Ключи, запасные ключи!

Эту квартиру Иван сам снимал для Марьяны. Раньше у него были вторые ключи, но во время одной из ссор Марьяна потребовала, чтобы он отдал их ей. Она сказала, что не хочет чувствовать себя «рабыней», которая живет «приживалкой у хозяина». Что за идиотская идея?! Иван буквально рвал на себе волосы, сбегая вниз по лестнице. Он ругался и плакал как ребенок, заводя машину.

Хозяйка квартиры жила всего в нескольких кварталах от дома Марьяны. У нее есть запасной ключ. Если случилось что-то ужасное, если Марьяна что-то с собой сделала, то это самый быстрый и самый верный способ вызволить ее из квартиры. Иван гнал машину так, словно бы разгонялся на реактивной ракете. Его дважды занесло на поворотах, он выбирался из сугробов. Рвал ручку коробки передач, бил по педалям.

Эти несколько минут — от и до — показались ему вечностью. Он слишком долго ехал, слишком долго маневрировал, оказываясь в сугробах, так некстати наваленных по обочинам дорог. Перепуганная, поднятая среди ночи с постели хозяйка съемной квартиры слишком долго спросонок искала эти чертовы ключи. Он слишком долго добирался обратно, слишком долго бежал по лестнице, слишком долго возился с замком...

И за эти считаные минуты, которые показались ему вечностью, Иван понял, что, какой бы Марьянка ни была дурой, стервой, сволочью, он любит ее больше всего на свете. А мысль о том, что с ней может что-то случиться, что она умрет... Это самая ужасная, самая страшная, самая дикая мысль, которая только может прийти ему в голову! Нет, этого не может быть! Нет! Нет! Нет! Рыдания выворачивали Ивана наизнанку.

В квартире было пусто. Она просто ушла. Она просто где-то... С кем-то...

Человек — странное существо... Он ходит по кругу, меняя одно чувство на другое. И все от того, что у него не хватает силы ни на прощение, ни на понимание. Он хочет, чтобы все в этом мире складывалось согласно его собственному представлению о жизни — о том, что правильно, а что неправильно, что истинно, а что ложно. Он тиран и сам не догадывается об этом.

Когда человеку плохо, ему настолько же невыносимо чужое счастье, сколь и собственное страдание. Ему кажется, что если он страдает, то страдать должен и весь окружающий мир, каждый человек. Тогда как ему следовало бы радоваться тому, что в мире кроме страданий есть еще и счастье. Этим бы он мог преодолеть собственное страдание. Но слабость и зависть мешают ему.

Странно ли, что человек упивается собственным трагическим образом куда больше, чем собственным счастьем? Первым он считает возможность гордиться, второе — собственно счастье — не спешит выставлять напоказ, словно боится, что оно будет у него отнято или украдено. Насколько же надо быть слабым, чтобы бояться делиться собственным счастьем, и насколько завистливым, чтобы с такой щедростью изливать на мир собственное страдание?..

Иван хотел было уехать, но не смог. Он даже отъехал, но, так и не добравшись до дома, повернул машину обратно, вернулся к дому Марьяны, припарковался и стал ждать.

За те несколько часов, которые он провел в машине, карауля Марьяну, он выкурил пачку сигарет, выпил остатки коньяка — из полупустой бутылки, оставленной на заднем сиденье его приятелем после очередной вечеринки. И передумал все, что только можно было передумать. Впрочем, мысли крутились сами, словно машины по гоночному кругу.

Иван что-то вспоминал, реконструировал в памяти. Он пытался понять, осмыслить, передумать какие-то слова Марьяны, ее прежние шаги, поступки, реакции. Что, если у нее кто-то есть? Какие в пользу этого могут быть доказательства? А что, если она просто его использовала? Любит ли она его — Ивана? И если любит, то что на это указывает?

Состояния страстности, дикого, нервного, надрывного переживания сменялись у Ивана приступами апатии и какой-то тоскливой, пассивной рассудочности. Он то тревожился — а вдруг с ней действительно все-таки что-то случилось? То, напротив, сгорал от ненависти — за что она с ним так? То вдруг начинал думать, что она его приворотила...

Стали вспоминаться какие-то странные случаи. Однажды ей зачем-то срочно понадобились его фотографии. Еще она ездила к бабкам. А потом однажды испугалась, когда он сказал, что у него появился знакомый астролог. И еще однажды потребовала, чтобы они пошли вместе в церковь, чтобы смыть святой водой «энергетическую грязь».

«Может быть, она действительно меня приворотила? — думал Иван. — А что? Вполне может быть. Иначе как все это объяснить? Просто не оторваться от нее, не оторваться! Уже ненавижу ее, но не оторваться! Впрочем... Господи, ну неужели же она верит во всю эту чушь?! Это же сумасшествие! Средние века!»

И тут же Иван поймал себя на мысли, что ведь и он тоже верит «во всю эту чушь». Раз уж на то пошло... Иначе — почему его это так беспокоит?