Виктор Левашов - Сочинить детективчик

Вызов Мартынова удивил, для первого заместителя начальника МУРа он был слишком мелкой сошкой. Генерал сразу объяснил:

— Я еще плохо знаю коллектив. Вас мне характеризовали как грамотного специалиста в своей области. Вы слышали о скандале с Карасевым?

Мартынов неопределенно пожал плечами:

— Так, краем уха.

Карасев был известным политическим обозревателем сначала на телевидении на оппозиционном канале опального олигарха Гусинского. Когда канал прикрыли, перешел на другой, тоже оппозиционный. Когда и его прикрыли, стал главным редактором общероссийской газеты. В своих колонках и в еженедельных передачах на радио „Эхо Москвы“ он постоянно поливал президента Путина за ущемление свободы слова, авторитаризм и прочие дела, но делал это аккуратно, не давая повода для привлечения к суду за диффамацию или оскорбление президента. К такой риторике, обычной для демократов, все давно привыкли. Но в Кремле почему-то на Карасева реагировали очень болезненно. Кому другому давно бы нашли способ заткнуть рот, но Карасев был слишком известной на Западе фигурой, приходилось терпеть. Поэтому настоящим подарком стала появившаяся в Интернете видеозапись, на которой известный политический обозреватель был заснят скрытой камерой, когда он развлекался с двумя проститутками в квартире, принадлежавшей крупному банку.

Общественность возбудилась. Всплыли подробности: что в бытность телевизионным обозревателем Карасев получал по пятьдесят тысяч долларов в месяц, что он пьет только виски „Джонни Уокер“ с голубой этикеткой, „блю лейбл“, а при советской власти был негласным сотрудником КГБ, попросту говоря — стукачом. Нужно отдать ему должное, Карасев хорошо держал удар: от журналистов не прятался, от неприятных вопросов не увиливал, того, что на пленке он, а не „человек, похожий на Карасева“, не отрицал. Но нахально заявлял, что его частная жизнь — его личное дело, и вмешиваться в нее он никому не позволит. Шум постепенно стал сходить на нет, не принеся Карасеву заметного урона. Те, кто его раньше ненавидел, не стали ненавидеть больше. А те, кто симпатизировал его взглядам, решили, и не без оснований, что все это провокация ФСБ.

— Что вы об этом думаете? — спросил генерал.

— Ничего. Красиво жить не запретишь.

— Вы что, не выспались?

Мартынов удивился:

— Почему вы спрашиваете?

— У вас такой вид, будто вас выдернули из постели и даже умыться не дали.

Мартынов развел руками:

— Извините. У меня всегда такой вид. Возможно, почки.

— Сходите к врачу, за здоровьем нужно следить, — строго посоветовал генерал и вернулся к теме, которая интересовала его гораздо больше, чем здоровье подчиненного. — Вы видели пленку?

— Нет, только несколько снимков в Интернете.

Генерал сунул кассету в видеодвойку:

— Смотрите.

Смотреть было не на что: три голых тела барахтались на широкой кровати. Узнать Карасева можно было без труда, его партнерши были к камере спинами. Пленка была короткой, секунд сорок. Генерал перемотал ее на начало и на одном из кадров остановил. Была видна задница девицы, с татуировкой — то ли паучок, то ли морской конек.

— Обратите внимание на татуировку. Обратили? А теперь взгляните на это.

На снимке, который генерал выложил перед Мартыновым, как карточный игрок козырного туза, была молодая женщина, снятая со спины. На ягодице татуировка — морской конек. На других снимках, сделанных с фотовспышкой, как при документировании места преступления, та же женщина в разных ракурсах. У нее было перерезано горло — от уха до уха.

— Труп обнаружен сегодня утром, — пояснил генерал. — Вопросы?

— Вы предполагаете, что это женщина Карасева?

— Проститутка Карасева. Сам, конечно, не стал пачкаться. У него достаточно денег, чтобы нанять убийцу.

— Мотив?

— Могла много знать. Действуйте, майор. Все дела — в сторону. Все, что накопаете, лично мне.

Он передал Мартынову кассету, снимки и папку с протоколами осмотра места происшествия и показаниями соседей. Как бы между прочим, спросил:

— Кстати, почему вы до сих пор майор?

Мартынов молча пожал плечами. Почему он майор? Потому что майор.

В тот же день он отправился на Таганку, где в одном из домов на Малой Калитниковской улице было совершено преступление. И уже в подъезде, еще не войдя в дом, понял: здесь что-то не то. Дом был старый, ожидающий расселения и капитального ремонта. Никаких стальных дверей и кодовых замков, в подъезде темно — лампочку то ли вывернули, то ли перегорела. Под ногой что-то хрустнуло. Молодой участковый, которого прихватил с собой Мартынов, объяснил:

— Баян. Ну, шприц, как говорят наркоманы. Они тут каждый вечер тусуются. Отлавливаем, а толку? Скорей бы уж начинали реконструкцию. Но все почему-то тянут.

Квартира на третьем этаже была опечатана. Дверь разбита, будто в нее не раз ломились. В комнатах беспорядок. Но не такой, как после обыска, а застарелый, привычный. Убогая мебель. В кухне, на полу, использованные шприцы. В комнате, смежной с большой, старый раскладной диван с простынями, все в крови. Здесь ее и убили.

Да нет, Карасевым тут и не пахло. Барин, вальяжный, который пьет только самое дорогое виски, приходил в эту трущобу? Трудно поверить. Соседи подтвердили: девушка была наркоманкой, клиентами у нее были все больше кавказцы.

Вернувшись на Петровку, Мартынов отнес в лабораторию видеокассету, попросил отпечатать с нее снимок и сделать его как можно более четким. Хотел сравнить татуировку проститутки с татуировкой на ягодице убитой. Сослался на генерала: срочно. Через час снимок был готов. Но сравнивать не пришлось. Мартынов вдруг увидел то, что должен бы увидеть сразу: морской конек у проститутки с видеопленки на левой ягодице, а похожий конек убитой — на правой. Твою мать! Не увидеть то, что прямо-таки лезло в глаза! А вот поди ж ты, бывает. И не так уж редко.

Генерал встретил Мартынова с радостным удивлением:

— Быстрый вы, однако! Есть что доложить?

— Есть.

— Докладывайте.

Мартынов не поспешил объявить результат. Знал по опыту: не всякому начальству можно сразу предъявлять итог. Его всегда можно изложить в двух словах, а вся предварительная работа, часто очень немаленькая, останется неоцененной, будто ее и не было. Умный начальник поймет, но был ли генерал достаточно умным? Этого Мартынов не знал, и потому начал от печки: как поехал на Таганку, чтобы проникнуться, как при виде дома и подъезда у него появились первые сомнения. Генерал сначала хмурился, потом помрачнел, а когда Мартынов закончил, выражение его лица стало, как у охотника, упустившего крупную дичь: досада, раздражение, даже тоска. Мартынов удивился, такой сильной реакции он не ожидал. Он не знал, что генерал уже слил в прессу информацию „от достоверного источника, пожелавшего остаться неназванным“, и завтра в одной из газет появится сенсационное сообщение: „Убита проститутка Карасева. Есть ли у господина Карасева алиби?“.