Николай Райвич - Избранное

Но люди не слушали его. Они лежали в пыли и ворочались с боку на бок.

Кораблик был маленький и грязный. Мама спросила:

— Ну что, тебе нравится кораблик?

— Нет! — ответил мальчик. — Мне не нравится этот кораблик, потому что он маленький и грязный.

— Это какой-то нескончаемый дождь. Когда же он наконец кончится?

— Он никогда не кончится, поэтому он так и называется.

— Какая странная кошка! — воскликнул мальчик. — Смотрите, смотрите! Какая странная кошка!

Все молчали. Кошка действительно была странная.

— Вон, лопухи растут, — сказала Ольга.

— Нет.

— Да вон же, растут.

— Нет, не растут. Это только кажется, что они растут, а на самом деле они не растут.

«Странно», — подумала Ольга. Она ясно видела, что растут лопухи.

Толстая Маня шла по воду.

— Ой, опять эта толстая Маня идёт по воду! — кричали дети. — Смотрите, какая она толстая, эта Маня. А ещё идёт по воду!

— Замолчите, — сказала мама. — Пусть Маня толстая. Это ничего не значит. Зато она идёт по воду, И она ходит по воду каждый день.

Анатолий распахнул окно, и в комнату ворвался свежий ветер. Он опрокинул графин, раскидал листы со стола и разметал мусор, который только что подмела Светлана. Светлана сказала:

— Дурак ты, Анатолий, — и закрыла окно.

Однажды поросятники запустили свинью в апельсины. Ну, просто отнесли её в комнату с апельсинами и там оставили. А сами пошли обедать. Когда они вернулись, свинья по-прежнему сидела посреди комнаты и задумчиво перекатывала апельсины.

— Ну как? — спросили поросятники.

— Ничего не понимаю, — вздохнула свинья, глядя на апельсины. — Ничего!

— Ну вот, — вздохнула девушка, высовываясь в окно, — я, кажется, потеряла невинность!

— Не горюй, — сказала ей луна. — Не ты одна, но и многие другие девушки потеряли невинность в эту прекрасную лунную ночь.

Девушка пела, стоя у рояля. Она пела так прекрасно и жалобно, что у Марьи Петровны слёзы наворачивались на глаза. Что уж тогда и говорить об Анне Игнатьевне? Конечно, Анна Игнатьевна плакала навзрыд. Даже у молодого человека, аккомпанирующего девушке на рояле, блестели в глазах слёзы. Да и Семен Семёнович был тронут. Он громко высморкался и сказал:

— Заткнулись бы вы, барышня! И без вас тошно.

— Приторчите, Семён Семёнович! — сказала Марья Петровна. — Машенька, милая, продолжайте, пожалуйста!

И Машенька продолжала петь.

— Тамара Васильевна, идёмте пить чай! — позвала хозяйка.

— Ах, не говорите мне про чай! Если бы вы знали, каким чаем меня однажды напоил Архип Архипович!

— Каким же это чаем вас напоил Архип Архипович?

— Ах, не говорите мне про этого человека! Если бы вы знали, каким чаем он меня однажды напоил!..

Хозяйка оставила Тамару Васильевну и пошла пить чай.

На стене было написано неприличное слово.

— Посмотрите-ка, Осип Семёнович, какое неприличное слово написано на стене! — сказала Марья Абрамовна.

— Это что же за слово такое? — спросил Осип Семёнович, близоруко щурясь через очки.

— Это очень неприличное слово, — сказала Марья Абрамовна. — Я сейчас принесу щётку и ведро с мыльной водой и сотру это слово.

Вечером Леонид Петрович писал письмо Марии Ильиничне.

«Дорогая Мария Ильинична! — писал он. — Я по Вас очень скучаю!..»

Но тут в окно влетела какая-то птица, клюнула Леонида Петровича в голову и улетела.

Леонид Петрович подождал немного и продолжал: «А сейчас в окно влетела какая-то птица, клюнула меня в голову и улетела…»

Он задумался, потом перечитал написанное, порвал письмо и пошёл спать.

Два приятеля прогуливались по бульвару. Вдруг перед ними на асфальт упала железяка.

— Ничего себе железяка! — воскликнул Алексей Фёдорович. — А представляете, Пётр Андреевич, если бы эта железяка упала вам на голову?! Вы бы, наверно, тогда сразу умерли.

— Да уж наверно! — отвечал Пётр Андреевич. — А вы, Алексей Фёдорович, если бы эта железяка упала вам на голову, тоже бы наверно умерли!

— Ещё бы! — сказал Алексей Фёдорович, и оба приятеля рассмеялись: они были рады, что остались живы.

Один мужик гулял со своим спаниэлем, а спаниэль остановился возле помойки и стал жрать какую-то дрянь. Мужик сказал: «Фу!», но спаниэль продолжал жрать. Мужик стал тянуть его за поводок, но спаниэль упирался и жрал. Тогда мужик подошёл к спаниэлю и дал ему такого пинка, что тот пролетел три или четыре метра. Одни конечно скажут: «Нельзя так пинать животных!». Но другие им возразят: «А чего он всякую дрянь жрет?»

Люди вышли на праздник. Они гуляли, ели мороженое, пили пиво. Люди радовались. Вдруг кто-то достал автомат и стал стрелять в людей. Люди визжали и разбегались. Приехала полиция и скорая помощь, и все трупы убрали. Но радость людей была омрачена.

Прекрасным солнечным летним утром я вышел в сад и увидел, что на одном из деревьев висит молодой человек. Я смотрел на него, и разные мысли кружились у меня в голове. Я думал:

— Кто он? И как он попал в мой сад? И сам ли он повесился? Или, может быть, кто-то его повесил?.

За одной стеной соседи ебутся, за другой смотрят телевизор. Очень громко. Лучше б они еблись.

У одного писателя спросили:

— Вот вы всё пишете, пишете… А ведь много есть и других писателей, и они тоже что-то пишут.

А писатель ответил:

— Ну и что же? Они зато все хуёвые.

Подошла стюардесса. Она спросила:

— Хотите чаю?

— Нет, спасибо, — сказал я.

— А кофе?

— Нет.

— А шампанского?

— Нет, спасибо.

— Бренди?

— Нет.

— Может быть пива, или лимонада?

— Нет, не надо.

— Хотите шоколадных конфет? Очень вкусные!

— Нет, я ничего не хочу.

— Я могу поджарить вам яичницу…

— Спасибо, я совсем не голодный.

Она задумалась, а потом предложила: