Владимир Спектр - Наезд

– На девять, что ли? – неодобрительно спросил Аркатов.

– А что тут такого? Кто рано встает, тому бог подает, – Женя заулыбался, он был доволен к месту примененной поговоркой и тем, что вызвал негативные эмоции. Ему явно нравилось злить людей.

«Наверное, это со школы», – подумал я. И захотел вмешаться. Начать свою фразу с чего-нибудь типа: «Я не для того десять лет бизнесом занимаюсь, чтобы вскакивать ни свет ни заря». Да и какой там «вскакивать», если частенько, после бессонной ночи, к трем дня глаза продрать не в силах?! С другой стороны, было понятно, что перед инвестором надо всегда демонстрировать прямо-таки неуемное желание работать, горбатиться на его, блядь, процветание. Поэтому, как обычно, для того чтобы добиться своего, надо было свести ситуацию к абсурду.

– В девять тоже неудобно, – сказал я, – все равно мы минимум по два часа тратим. К тому же, если ехать к девяти – трафик абсолютно ебанутый.

– Ну и чего ты предлагаешь? – Казак посмотрел на меня подозрительно и хмуро.

– Надо совещания в восемь начинать. Тогда все успеем.

Я не знаю, на чем мне остановиться, что выбрать… Я занимаюсь столь многим, но практически ничем всерьез. Мне уже тридцать, а кажется, только вчера был студентом. Я не взрослый, во всяком случае, просто не умею им быть. Но когда-нибудь да придется взрослеть? Не знаю, не знаю. Мне в это не верится. Хотя, наверное, я этого бы хотел.

К концу рабочей недели мне позвонил мой школьный товарищ Вадим Матусян. Еще больший распиздяй, чем я, он работает детским реаниматологом в Центре матери и ребенка на Юго-Западе и уже второй год пишет диссертацию. Мы были очень близки с ним с шестого по восьмой классы, сходясь, уже тогда, в несколько нестандартном взгляде на окружающий мир. Потом мы долго не общались. Вадим учился в медицинском и увлекался восточными практиками. Я заканчивал на хуй не нужный МГИМО и занимался мелким разводняком под громким названием «бизнес». Вадим хипповал, курил много травы и варил мак. Я принимал активное участие в первой движухе, ненавидел марихуану и обожал метамфетамин. Вадим зависал на флэтах, слушал King Crimson и Pink Floyd. Я организовывал Гагарин-парти и перся от Juno Reactor. У Вадима была своя тусовка, люди, которых он называл друзьями. Я всегда был одинок и отрицал само существование дружбы как явления. «Дружбы не бывает, – говорил я, – допустимо лишь взаимовыгодное союзничество». Мы были абсолютно разными. Казалось, у нас нет ничего общего. Года полтора назад я встретил его случайно в районном супермаркете. Сейчас мне кажется, я догадываюсь, что заставило нас вновь сойтись. Единственная общая черта. Просто мы из породы тех мужчин, что навсегда остаются мальчиками. Мы те, кого боятся и обходят стороной женщины, ищущие опору в жизни. Нам давно по тридцатнику, у нас дети, работы и обязательства. Но мы сознательно и усиленно не взрослеем, делая вид, что все это не про нас, предоставляя окружению становиться дядьками и тетками, обогащаться житейским опытом и стремиться к простому человеческому счастью.

– Здорово, Вован, – Вадим говорил возбужденно, – хочешь настоящий голландский экстаз попробовать?

– Вадик, ты что? – У меня было мало времени на подобные разговоры, я сидел на совещании у первого зама префекта ЦАО. – Последний рейв я посетил лет десять назад. У меня тогда были красные волосы.

– Это не имеет никакого отношения к рейву. Послушайся старого друга и отличного доктора, говна не порекомендую.

– Спасибо скажу?

– Ноги будешь целовать.

– Меня Барк в гости звала.

– Супер! Я с тобой. Там и замутим.

Я положил трубку с вязким ощущением, что вот снова меня подписали на какие-то тинейджерские забавы.

Вечером того же дня мы собрались в студии Юли Баркенштейн, довольно известного модельера и моей давней подруги. Она уже давно была влюблена в меня и сильно страдала, но при всем моем хорошем отношении к ней разделить ее чувства я так и не смог.

С одной стороны, меня немного напрягало участие в детском эксперименте, я представлял будущий невменоз и общую тупость и прикидывал, как долго это может продлиться. С другой стороны, меня радовало, что кто-то посторонний разбавит мой с Барк интим. Отбиваться от настойчивых приставаний возбужденной интеллектуалки – дело неинтересное и маловыгодное, кончающееся вымученным сексом с моей стороны или злобной неудовлетворенностью с ее.

– Ну, давай колеса, – сказал я и уселся перед телевизором, – сколько надо съесть, чтобы вставило?

– Какие еще «колеса»?! – Вадим вынул из сумки пакетики с порошком, вату и инсулинки. – Юлик, вскипяти воду, пожалуйста.

Довольной кошкой (мужики, наркотики) Барк скользила по квартире.

– Ух ты! – восхитился я. – По вене, что ли?

– Расслабься, – Вадим разводил порошок в воде и медленно втягивал через ватку в шприц.

Я прекрасно осознавал, что задавать дальнейшие вопросы бесполезно. Парень молчал, как партизан на допросе, накидывая на всю процедуру флер загадочности и центрируя свою фигуру в качестве некоего жреца или мага. «Все эти хипповские штучки…» – подумалось мне.

Я пощелкал телеканалами и не нашел ничего интересного – сплошные телевикторины или сериалы.

– У тебя же была порнуха, – обратился я к хозяйке, – какие то извращенства, вроде бертранизма в начальной школе…

Тем временем Вадим заканчивал приготовления.

– Для каждого по два баяна, – сказал он довольно торжественно, – первый в мышцу, второй через часок – по вене.

– Сначала мне как хозяйке, – попросила Барк.

Первое время после укола мы сидели молча, прислушиваясь к ощущениям. Сначала ничего не происходило. Потом что-то незримо поменялось, и пару минут я не понимал, нравится мне новое состояние или нет. Во рту пересохло, затошнило. На секунду стало страшно. «Может, слишком много?» – хотелось спросить, но слова застряли в горле. Так часто бывает в кошмарных снах. Надо что-то сделать, сказать, позвать на помощь, но почему-то не получается. В тот самый момент, когда все это начало и вправду действовать на нервы, все неприятные ощущения вдруг исчезли и моментально забылись, меня переполнила безмятежность и глубокая мышечная релаксация. Не было желания двигаться и говорить, сигарета выпала из безвольных пальцев. Ощущения приятные настолько, что выразить всю степень кайфа, наверное, невозможно.

– Ну, как? – где-то рядом был слышен голос Вадима.

Отвечать невозможно, да и не надо.

– Посмотрите на лампочки, – Матусян указывал на настенное бра.

Оно неожиданно вспыхнуло миллионами солнц.

– А ты молоток, Матусян, – я чувствовал, что улыбаюсь, – приятно. Как снова в школу, честное слово.

– Теперь догонка, – Вадим уже стоял рядом со мной и искал вену.