Виктор Левашов - Выбор жанра

Старшим продавцом в этом магазине работал Гоша. Книги у Валентина он брал не на комиссию, а за наличные. Конечно, что-то сам на них наваривал, не без этого, но отношения были взаимовыгодные, всех устраивали. Гоша встретил Валентина весело, даже оживленно потер руки: ну-ну, показывай, чем порадуешь. Но при виде уже первых коричневых томов, извлеченных из рюкзака, с удивлением спросил:

— Это что?

— Как что? — в свою очередь удивился Валерий. — Книги! Полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина. Четвертое издание. Все сорок четыре тома. Новые, муха не сидела. Отдам всего за сороковник.

— Валя, это не книги.

— А что?

Гоша наклонился и доверительно сообщил:

— Макулатура. Иди сюда, кое-что покажу.

В подсобке жестом предложил полюбоваться. Все полки были заставлены знакомыми синими томами. Их было сотни.

— Пятое издание? — догадался Валентин.

— Оно. Прямо беда. Приносят уважаемые люди, не брать нельзя. Берем, а потом мучаемся. На складе не повернуться. Знаешь, сколько с начала года продали? Ни одного! А сколько продадим до конца года? Ни одного!

— Куда же вы их деваете?

— В конце года спишем. Как неликвид. И в типографию под нож.

— Значит, не возьмешь Лукича? Даже за тридцатник?

— Даже даром. Извини, старичок, ничем не могу помочь.

Валентин взвалил на плечо рюкзак и вышел из магазина. Для очистки совести дотащился до другого букинистического, на Кузнецком мосту, где тоже была знакомая продавщица. Здесь и вовсе разговора не получилось.

— Четвертое издание? Ну что вы! Мы и пятое не знаем куда девать. Несут и несут.

— Зачем же подписываются, если сразу тащат к букинистам?

— Да ведь по-разному, — рассудительно объяснила продавщица. — Приходит разнарядка на учреждение. Как откажешься? Неправильно поймут. Вот и подписываются.

Дубовый зал ЦДЛ растаял в московском мареве, как мираж. Валентин свернул в первую попавшуюся подворотню с мусорными баками, сбросил рюкзак на асфальт, хотел вытряхнуть в бак все его содержимое, но контейнер был высокий, а рюкзак неподъемный. Пришлось вытаскивать по несколько книг и швырять их в помойку. С десяток томов уже переместилось в мусорку, когда сзади вдруг потемнело и мужской голос подозрительно спросил:

— Эй, парень, что это ты тут делаешь?

Хотел было Валерий ответить, что он тут делает, и уже открыл рот, но машинально оглянулся и замер: в подворотне стоял немолодой милицейский сержант…

Жанр быличек имеет свои особенности. Ему противопоказаны не только вымысел, но и чрезмерная беллетризация повествования. Историю, героем которой был Валентин Т., он сам любил рассказывать в застолье в «пестром» кафе ЦДЛ. Рассказчик он был замечательный, не щадил ни себя, ни друзей, и только волей случая не стал видным советским драматургом. Я максимально близко к его словам передаю рассказ о том злосчастном дне его жизни, который в конечно итоге стал днем воистину судьбоносным.

Итак, в подворотне стоял немолодой милицейский сержант.

— Я, честно сказать, слегка перебздел, — рассказывал Валентин. — Ну, сами представьте. Центр Москвы, рядом Лубянка. А тут какой-то хмырь вываливает в помойку полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина. Это как? Смахивает на идеологическую диверсию. И поди объясняй, что это четвертое издание, и оно никому на хрен не нужно, даже задаром. Может, и объяснишь, но очень не сразу. И душок останется. Потому что советские люди Ленина в помойку не выбрасывают. Никогда. Что делать?

— Так чем же вы, молодой человек, занимаетесь? — сурово повторил сержант.

— Да понимаете, командир, — нашелся Валентин. — Случайно увидел, что какой-то гад выбросил в мусорку Ленина…

— Ленина? Какого Ленина?

— Сочинения Владимира Ильича. Смотрите: том пятнадцатый и двадцать четвертый. И там еще много. Вот, вытаскиваю, чищу от капусты. Согласитесь, не дело это, когда Ленин валяется в говне. Согласны?

— Да, не дело, — подумав, согласился сержант. — А книжки-то новые.

— А я о чем? Их читать и читать. А не выкидывать на помойку. Что за люди!

С этими словами Валентин уложил в рюкзак два тома, которые не успел выбросить, и полез в бак. Сержант заглянул в контейнер.

— Да, еще с десяток валяется. Некрасиво кто-то поступил.

— Некрасиво? — возмутился Валентин. — Да ему морду за это надо набить!

— Нет, морду бить не надо, это хулиганство. А вот на работу сообщить не помешало бы. Пусть товарищи разберутся, что это за тип с такими антиобщественными проявлениями!

Сержант не уходил, с сочувствием смотрел, как Валентин копается в помойке.

— Помогли бы!

— Не могу, извините. На службе.

Наконец, последний том был очищен от селедочных потрохов и спрятан в рюкзак.

— Я, конечно, извиняюсь, — сказал сержант. — А что вы с этими книжками будете делать?

— Изучать! Конспектировать! — рявкнул Валентин и потащился к метро.

Ноги сами принесли его на Сокол, к писательскому дому на Аэропортовской, где была двухкомнатная квартира родителей. Уж там-то он найдет помойку и избавится наконец от долбанного Ильича. Но едва сунувшись во двор, понял, что ничего не выйдет. Во дворе по летнему времени было полно детишек с мамашами, на скамейках сидели знакомые писатели. Оставить рюкзак в квартире? Но ключей он не взял. В полной растерянности Валентин вернулся на остановку. У него появилось ощущение, что он прикован к этому рюкзаку и будет таскать его до конца дней своих. Подкатил троллейбус. Валентин рассеянно глянул на табличку: «Серебряный бор». И тут его осенило. Он понял, что сделает с Лениным. Он его утопит!

В Серебряном бору на последние деньги взял лодку, отгреб туда, где было поменьше лодок и купальщиков и сбросил с кормы первый том. С волнением проследил: утонет? Утонул. За ним последовали еще несколько книг. Все утонули. Валентин развеселился. Все-таки он нашел управу на лысого. Деникин не нашел, Колчак не нашел, Врангель не нашел. А он нашел. С удовольствием покурил и взялся за рюкзак, чтобы разом вытряхнуть из него всю заразу. Но в этот момент раздался радостный крик: «Гражданин, вы уронили! Книгу уронили!» Какой-то купальщик плыл к нему, держа в руки коричневый томик. Валентин оглянулся и ахнул. По какому-то неведомому физическому закону книги сначала глубоко погрузились в воду, а потом начали всплывать. Они тянулись за лодкой, как утки. Купальщики, обрадованные неожиданным развлечением, вылавливали их и передавали Валентину. Ему только и осталось повторять: «Спасибо! Большое спасибо! Я такой неловкий!»

Проклятье! Часа полтора Валентин неподвижно просидел в лодке, с ненавистью глядя на мокрые книги. Солнце склонялось к закату, озеро пустело. Он уложил тома в рюкзак, сдал лодку и побрел к остановке. Пристроив рюкзак сбоку у стенки, безучастно смотрел, как отдохнувший люд весело штурмует троллейбусы. В последний момент, когда очередной троллейбус уже отъезжал, вдруг рванулся, пробился сквозь толпу и втиснулся в переполненный салон. Минут десять ехал, втянув голову в плечи, ожидая, что какой-нибудь доброхот заорет: «Гражданин, вы забыли рюкзак!» Не заорал. Валентин понял: он победил. Он все-таки победил. Только абалаковского рюкзака было безумно жалко. Хороший был рюкзак.