Ирина Лукьянова - Конь в пальто

Посидите пока здесь, у него совещание. Со мной рядом садятся два пиар-менеджера — одна из агентства, другая собственно из компании. Тоненькие девочки с длинными ногтями, они заводят нескончаемый разговор о Наташке: она тебе звонила, а когда звонила, а тебя не было, а где я была…

Звонок: мам, я палец порезал, у нас где пластырь? Пластыря нет, а как ты его порезал? Я палочку от мороженого на щепочки колол. Зачем тебе щепочки? В зубах ковырять. Господи, мы же еще не сходили к зубному, в прошлый раз Сашка опять загнулся с гастритом, и мы отменили последний визит.

Пройдите в кабинет, он сейчас вас примет. Садитесь здесь, я сейчас закончу разговор. Время десять. Звонок: мам, я за пластырем в аптеку схожу, ага?

Начальник отдела социальных программ высок и надменен, кабинет его выстужен кондиционером.

— Слушаю вас, — говорит начальник.

Пардон! Это я вас слушаю! Это вы мне хотели рассказать что-то эксклюзивное! Девочки с ногтями смотрят на меня с безмятежным интересом. Начинаю выкручиваться.

— Расскажите, пожалуйста, какие у вас новые социальные программы.

— А у нас новых никаких программ. Одна есть, она работает уже шесть лет, в этом году мы только расширяем ее объем.

— Насколько?

— А что я вам буду рассказывать, мы же вам подготовили справку, Лена, где справка?

— Сейчас, Пал Сергеич, — передо мной ложится справка о социальных программах на четырех страницах десятым кеглем. Для создания пяти строк в раздел новостей — более чем достаточно. Листаю. На последней странице обнаруживается фраза:

«Вопросы, которые может задать журналист Кафтанова Екатерина» — и список из десяти вопросов. Хоть посмотреть бы, интересно же. Одна девочка задумчиво рассматривает ногти, другая смотрит в рот Пал Сергеичу.

— Расскажите об истории программ.

— Эта информация есть у вас в справке.

— Насколько удачно, по-вашему, сотрудничество с вузами, если из ста студентов, проходивших стажировку, вы за это время взяли на работу только двух?

— Откуда у вас эта информация?

— С вашего сайта.

— Это вопрос, скорее, начальнику отдела учебных программ. Мы несколько отклоняемся от темы.

Что же там в теме-то, интересно? Открываю. Читаю.

«Вопросы, которые может задать журналист Кафтанова Екатерина:

Расскажите, как Вы понимаете свою миссию?

Что для Вас означает социальная ответственность?

Как в Компании осуществляется принцип преемственности поколений?»

Журналист Кафтанова Екатерина, насколько я ее знаю, не может задавать таких вопросов.

Начальник начинает злиться. Девочки с ногтями с надеждой смотрят на меня. Я спрашиваю о перспективах. Начальник произносит пятиминутную речь о социальной ответственности бизнеса. Я конспектирую.

— У нас существуют корпоративные процедуры согласования, — говорит начальник. — Пришлете текст, мы просмотрим и исправим.

— Нам присылайте, — просыпаются, наконец, девочки. — Мы все согласуем и исправим.

Звонок: как там твой палец? Мам, я деньги в кошелек прятал, а у меня сто рублей ветром унесло на дорогу, я погнался и упал… Мам, я штаны порвал на коленке.

Две реальности

С утра я варила борщ, а потом поехала на конференцию нефтяников. В огромном зале сидели дядьки. Серьезные дядьки за сорок, некоторые младше, но уже с залысинами. В серьезных белых рубашках и серых пиджаках. Некоторые в синих. Дядьки с бровями и дядьки с лысинами, с наушниками в ушах, с дорогими часами, с именными табличками, с кожаными делегатскими папками на столах. Их было много, и они были хозяева. Я смотрела на них, слушала и думала, что никаких революций в стране не будет, ничего они не отдадут… А потом вспомнила, как сидела в другом зале среди таких же серьезных дядек, на другой конференции, и тоже сосредоточенно писала на диктофон — и где они теперь, и где их компания, — иных уж нет, а те далече, а я вот она, и пиджак все тот же, так нового и не купила. Я тоже пришла в сером пиджаке.

Меня посадили за столик с краю. Включила диктофон, разложила блокнот, стала слушать. Подперла щеку рукой. От руки, как ни намывала я ее после борща душистым мылом, пахло сырой картошкой, морковкой, луком и чесноком. На пальцах остались малиновые пятна от свеклы.

Чеснок и свекла уверяли, что в них-то и есть вся правда, что они-то и есть настоящая моя жизнь, я отмахивалась, продолжая строчить (на случай, если диктофон подведет). Да ну, вот же я, вся такая в сером пиджаке, сижу и занимаюсь делом, в котором я немножко понимаю, кто еще в нашем журнале может написать о таком событии понятно, нормальным русским языком?

Чеснок сказал: а как выйдешь на кофе-брейк, как прольешь себе на грудь кофе, ручки-то трясутся, — ну что, твоя это реальность?

А свекла сказала: а станешь мини-интервью собирать, да как сказанешь глупость, а потом три дня будешь краснеть, как я, при одном воспоминании?

А морковка добавила: я-то хоть вкусная, а это что — вот это тебе нравится? Когда ты на даче лежишь в траве и хрустишь молодой морквой — это правда, а когда ты вслушиваешься в доклад, посвященный проблемам транспортировки нефти и думаешь о прокладке новых трубопроводов — то не следует ли задаться вопросом, какого рожна ты делаешь среди этих дядек, ведь ты и сама по-хорошему понимаешь, что не здесь твое место?

Когда ораторы менялись, я незаметно сунула руку в сумку, где пузырек духов, и потерла распылитель пальцами: нечего меня отвлекать свекольными разговорами!

А в кофе-брейк устремилась туда, где стоял особенно бровастый персонаж, сильно мне нужный для мини-интервью, и так целеустремленно к нему шагала, так старалась сохранять непринужденный вид, что споткнулась, естественно, о задравшийся край ковровой дорожки, и грохнулась, диктофон в одну сторону, батарейки из него в другую, сумка в третью, а из сумки вылетел и покатился прямо под ноги какому-то председателю совета директоров высохший каштан, о существовании которого я даже не подозревала.

Насилу вспомнила: Машка по осени подбирала на улице каштаны, потому что какой же нормальный дошкольник пройдет мимо блестящего каштана, и набила ими все свои карманы, а когда карманов не хватило, стала набивать мою сумку.

Первая реальность любит напомнить о себе. То игрушкой из киндер-сюрприза в носке сапога (она почему-то начинает колоться не по дороге, а где-нибудь на редколлегии). То на входе в чей-нибудь офис-билдинг достаешь паспорт, а к нему прилип разноцветный ком пластилина. То ежедневник откроешь, а там на весь разворот раскорячилась кошка с хоботом и копытами, нарисованная контурным карандашом для губ.

Нет, пожалуй, и вторая реальность вторгается в первую, но делает это не так активно, не так настырно, она занята собой, и ей дела нет до нас; напоминает о себе осколками корпоративных кружек, рекламой аудиторской компании на полях клетчатых черновиков с грязной Сашкиной алгеброй.